Багровая смерть

— Раз уж наш душ больше, то почему бы нам всем троим не пойти туда? — спросил Натэниэл.

— Как раз это я и собиралась предложить, — кивнула я.

— Правда? — спросил он.

— Ну да. У нас троих только что был жутчайший кошмар с некоторыми не менее ужасными последствиями, — ответила я, посмотрев на кровь, начавшую все больше и больше липнуть к моей коже и когда-то очень симпатичному белью. — Думаю, ни один из нас не хотел бы сейчас остаться в одиночестве.

— Я точно не хотел бы, — подтвердил Дамиан.

— Я почти никогда не хочу оставаться один, — добавил Натэниэл, схватил Дамиана за руку и повел ко мне. Он пропустил меня вперед на выходе из ванной, и я увидела Бобби Ли и Каазима, стоявших у кровати, откуда они могли видеть ванную, а если что, могли бы присесть.

— Что-то не так? — спросил Каазим.

— Душ слишком маленький, — ответил Натэниэл, и продолжил подгонять нас к двери. Бобби Ли поспешил открыть ее.

— Что за спешка? — рассмеялась я.

— Ты не хочешь смыть с себя кровь? — спросил он.

— Хочу.

— Тогда нечего терять время.

Я нахмурилась на него и глянула на Дамиана, который ответил мне взглядом, в котором читалось, что он тоже не понимает, к чему такая спешка. Бобби Ли повел нас в нашу с Натэниэлом и Микой комнату. Каазим замыкал колонну. Мы оказались снова у двери, мимо которой прошли несколько минут назад. Бобби Ли открыл ее, Натэниэл провел нас внутрь и практически поволок к ванной комнате. Наша комната была смешением индивидуальностей: три стены были светло-зелеными, а четвертая — темно-лавандовой, почти пурпурной. Это была стена, в которую упиралось изголовье кровати. Кровать размера «king-size» (1,90х2 м) была покрыта зелено-пурпурным покрывалом в огурцах, что было компромиссом с узором из павлинов, которое хотел Натэниэл. Я полагала, что огурцы будут выглядеть омерзительно, но оказалось, что все вполне неплохо. Пурпурные, зеленые и бирюзовые подушки разных размеров были живописно разбросаны по кровати. Среди думок сидел игрушечный пингвин. Игрушка не подходила к кровати, но именно Зигмунд был моим успокаивающим объектом задолго до того, как я встретила кого-либо из мужчин своей жизни. Еще больше пингвинов сидело в дальнем углу в кресле и возле него. Это была половина моей коллекции; другая половина осталась в доме в округе Джефферон. Зигмунд был единственным, кто путешествовал со мной туда и обратно. Теперь я редко спала с ним, потому что когда в кровати два или больше людей, места для него не остается, но мне нравилось знать, что он ночует там же, где и я.

На стене висел коллаж из фото, потому что здесь места было больше, чем в доме. В основном это были не постановочные снимки всех нас, и когда я говорю о всех нас, я имею в виду всех. Почти каждый, с кем мы спали или имели тесную связь, был где-то на этих снимках. Там раньше были фотографии семьи Мики, но я возразила, что заниматься сексом когда на нас смотрят его родители и братья-сестры, кажется странным, так что он переместил их в настольные рамки в гостиной дома в округе Джефферсон. Еще здесь были снимки нас двоих, когда мы были детьми в кругу семьи его и даже несколько снимков моей собственной, хотя они были добавлены с неохотой. У Натэниэла не было семейных фото или его в детстве. Он сбежал из дома в чем был. Ему было семь, когда его отчим на его глазах забил до смерти его старшего брата Николаса. Последнее, что его брат сказал перед смертью — это велел Натэниэлу бежать, что он и сделал. Я знаю, он сожалел, что у него нет фотографий брата или матери, умершей от чего-то, что, как он предполагал, было раком, но когда это случилось, он был слишком мал, так что он не был уверен. Я знаю, он сожалел, что у него нет детских фотографий, чтобы добавить к коллекции, которая изначально была его идеей.

Под фотографиями висела книжная полка. В основном на ней стояли детские книги, потому что именно их мы в основном и читали друг другу. Началось это, когда Натэниэл сказал, что никто никогда не читал ему Паутинку Шарлотты, которая была моей любимой, или Питер Пен, которую любил Мика. С тех пор мы перешли на другие книги, добавив немного детективов для взрослых, таких как Ниро Вульф Рекса Стаута, книги про Спенсера Роберта Б. Паркера и даже несколько вестернов Луиса Ламура, любимца наших с Микой отцов. В настоящее время мы читали друг другу Сто один далматинец Доди Смит. Книга оказалась намного лучше фильма, хотя мы с Микой в последнее время так долго отсутствовали в городе, что пришлось начинать сначала, чтобы вновь поймать ритм повествования.

Напротив книжной полки лежал маленький бирюзовый коврик, а еще один, большой, квадратный, всех оттенков пурпурного, разбавленного черным, находился по центру. Ковер, на котором мы сейчас стояли, был зеленым местами с фиолетовым. Я думала, что ковры разного цвета будут диссонировать, но они как-то уживались. Подбор цветовой гаммы был работой Натэниэла. Мика практически не различал цветов, а я не знала, как смешивать узоры в комнате.

— Готов поспорить, ваш гардероб — это не только одежда Аниты, — сказал Дамиан.

— У нас общий гардероб, — сказала я.