Бабочка и василиск

… Вот и знакомая дверь. Маша нажала кнопку звонка и, дождавшись шагов (ура! дома!), поднялась на несколько ступенек вверх по лестнице, сняла кроссовки и сунула их в рюкзак. А достала оттуда подобранную по дороге консервную банку, которую приготовилась бросить вниз, в лестничный пролет. Что она и сделала в тот момент, когда Лиза открыла. Оглядевшись, укутанная в шелковое японское кимоно, фиолетовое с золотым огнедышащим драконом, Лиза шагнула от двери и заглянула вниз, в пролет: что гремело? И этого было достаточно, чтобы Маша скользнула в квартиру.

В спальне играла мягкая музыка — как бы делясь друг с другом самым сокровенным, вели неспешный диалог саксофон и гитара. На огромном экране телевизора, подключенного к видику, мерцали плавные сумеречные блики. Лиза сбросила кимоно и принялась за, похоже, прерванную звонком гимнастику. Маша уже не в первый раз залюбовалась линиями ее тела. Она и раньше ловила себя на том, что красивое женское тело впечатляет ее больше, чем мужское, но не видела в этом патологии: она ведь не испытывала при этом влечения, а наслаждалась чисто эстетически.

Невольно она принялась сравнивать Лизу с собой. Фигура у той была, конечно, более женственна: бедра шире, а талия — тоньше. Ноги — длинные, ровные и красивые. Но ногами могла похвастаться и Маша. Грудь хоть и не вздымалась так бойко, как у Маши, зато сохраняла правильные сферические формы, была больше и приковывала взгляд крупными темными сосками.

Закончив занятия и приняв душ, Лиза вновь накинула кимоно, присела возле огромного зеркала и принялась за макияж. «Вот и еще одно ее преимущество, — подумала Маша, инстинктивно пытаясь запомнить названия всех этих ослепительно красивых коробочек и флакончиков, — никогда я не научусь пользоваться косметикой так, как она… Да, но у меня есть то, что перевешивает все ее достоинства, — молодость, — успокоила она себя и тут же укорила: что за натура, почему это в любой женщине нужно обязательно видеть соперницу? Нам ведь с ней делить нечего».

Один из париков, покоящихся на болванках вдоль края зеркала, черный и густой, с короткой стрижкой, что-то напомнил Маше, но она не успела собраться с мыслями, потому что часы пробили шесть и тут же раздался звонок в дверь. «Кто это у нас такой пунктуальный? — подумала Маша с неприязнью. — Хорошо, если это ее фотограф. А если не он? Лучше спрятаться заранее». И она юркнула под обширную кровать четы Деевых, где в свое время ей пришлось коротать пару, надо заметить, абсолютно спокойных ночей.

— О, какие цветы! Ты, как всегда, на высоте, милый, — услышала она приближающийся голос Лизы.

Вот скрипнула дверь спальни. Они уже здесь, догадалась Маша, и тут сердце ее заколотилось так бешено, что она схватилась за грудь, словно не давая ему вырваться наружу. Потому что Лизе в ответ прозвучал голос… Голос АТОСА (!!!):

— Весь Питер объехал, чтобы найти самый лучший букет.

— Очень, очень мило с твоей стороны. Ну, что ты встал как истукан? Раздевайся. — И Маша увидела, как на пол к их ногам упало сначала кимоно, а затем — одежда Атоса. (Час назад она видела, как он надевал все это!) Она, чтобы не закричать от отчаяния и стыда, что есть силы впилась зубами себе в руку.

— Что-то нечастым гостем стал ты у меня, — продолжала Лиза нежно и в то же время недобро, — ты бы и сегодня не появился, если бы я не позвонила. Так?

— За два месяца мы сделали миллион баксов. Думаешь, у меня есть свободное время?..

— Не трепыхайся, Киса, — перебила его Лиза, — я все прекрасно понимаю. Как наша Маруся?

— Она все делает, как надо.

— И в постели?

— Мне обязательно ЭТО нужно обсуждать С ТОБОЙ? В конце концов, Шахиня, не я все это придумал.

— Куда уж тебе, Киса. Точно, это Я придумала. Только ты должен был влюбить в себя девчонку, а не наоборот. Вот что ты лежишь, как деревянный? Люби меня. Делай хоть что-нибудь. Делай! — угрожающе повторила она.

И он принялся ДЕЛАТЬ. Да так, что кровать чуть не прыгала по комнате. Лиза то блаженно стонала, то кричала во весь голос, а Маша, забившись в угол, тряслась от сдерживаемых рыданий и до крови кусала руки. Ей казалось, она сходит с ума. В то же время в единое четкое знание ПРАВДЫ соединилось в ее сознании множество фактов и неясностей: и почему Атос не давал ей следить за Лизой, и кто подходил к нему в ресторане (парик!), и кто заглядывал в ванную во время ее приступа дурноты…

Наконец они затихли, и Маша услышала томный Лизин голос:

— Вот это ты умеешь. Киса. Тут ты Бог.

— Паршиво у меня на душе…

— Видно, ты и вправду влюбился в эту дурочку.

— Она совсем не дурочка.

— Нужно быть полной идиоткой, чтобы поверить в эту нашу сказочку про благотворительность. Киса — Робин Гуд!.. Умора!

— Она просто добрая. Вот и верит в чужую доброту… Я ведь ее немного знал раньше.

— И еще большей идиоткой нужно быть, чтобы поверить, что ты, двадцатилетний сопляк — главарь банды.

— Она меня любит.

— Да, тут ты хорошо поработал. Но вот обратная картина мне вовсе не нравится. Только не думай, что я ревную. Если ты не будешь к ней равнодушен, тебе потом будет сложно убрать ее.

— Разве это обязательно?