Б-11

– Только… можешь никому об этом не говорить?

– Ну, прям, щас побегу всем рассказывать об этом направо и налево, – фыркнула Ира. – нет уж, я не из болтушек. Не волнуйся, я – могила. А что так?

– Понимаешь, – ответила Даша, не поднимая глаз, – конечно, меня все это тоже напугало, но… я не хочу, чтобы Макс… он, если узнает, не пустит меня… вниз. Он обо мне беспокоится, иногда даже через чур.

– Не заметила, – машинально сказала Ира. – По-моему, он как-то через чур мало тебе внимания уделяет.

– Со стороны это не заметно, – согласилась Даша, – и да, он очень увлечен этой экспедицией…

– Все мы увлечены, – пожала плечами Ира. – Подумать только – заброшенная буровая, на которой черт знает, что произошло, и чем дальше – тем интереснее. Камень этот… я ведь видела сейды раньше. Кстати, один… исследователь говорит, что от сейдов произошло кельтское слово «сид» – так называются полые холмы, где живут фейри.

Есть сиды маленькие, как табурет; есть большие, как будто их строили гиганты. Но этот… он же просто огромный! И он явно рукотворный. Ну, не может такое природа создать. Я найду доказательства! Вы все смеетесь надо мной, думаете, я живу в мире фантазий. Может, и так. Но это такой интересный мир! А уж когда что-то проникает из него в наш…

– Главное, чтобы что-то плохое не проникло, – улыбнулась Даша. – Ладно, давай одеваться, тайны прошлого – это шикарно, но поесть все-таки не мешает…

Выходя из душевой, Даша принюхалась: – ей показалось, что вновь запахло бензином. Но она тут же отмахнулась от этого чувства – хватит! Ира права – это не более, чем галлюцинации от усталости. И кстати, Ирочка, при ближнем рассмотрении, оказалась не такой уж «не от мира сего». А увлеченность… так у кого ее нет? Положа руку на сердце, сама Даша тоже была бы не против найти… что-то. Что-то такое, что развеяло бы странную, давящую тоску, порой охватывавшую ее, когда она была в одиночестве.

Может, Ира просто более последовательная? Или даже более смелая, чем она сама? У каждого из нас в ушедшем детстве остался выдуманный мир, в котором живет наша фантазия, но, взрослея, мы задвигнули этот мир на дальнюю полку, и лишь иногда достаем его оттуда, стряхивая с него пыль, как со старого семейного альбома.

А Ира не стала отказываться от этого мира. Продолжила жить в нем. Фрик? Но, по-хорошему, все великие люди – ученые, писатели, музыканты, поэты – были фриками, разве нет? Зато они дали миру то, ради чего в нем стоит жить – науку и культуру, ядерные реакторы и прекрасные симфонии…

Думая о своем, Даша стояла в дверях душевой, глядя на комнату, и не могла видеть то, что происходит у нее за спиной. А душевой поддон за ней вдруг начал наполняться вязкой темной жидкостью, напоминающей нефть, какой она бывает на месторождениях – темной, чуть красноватой, похожей на жидкую, но сворачивающуюся кровь.

Мгновение – и вязкая масса хлынула через бортик, заливая пол душевой. Может быть, в этот момент Даша почувствовала что-то: ей вдруг захотелось обернуться, и она почти сделала это, но ее окликнула Ира:

– Даш, ну ты долго там стоять будешь? Я есть хочу!

– Да, да, – закивала Даша, и вышла из душевой, закрыв за собой дверь, за которой из темной массы стали подниматься странные полосы, похожие не то на языки пламени, не то на извивающихся червей…

* * *

В обеденном помещении базы за столом сидели мужики, и ели. Точнее, не только мужики – суровую компанию разбавлял прекрасный пол в лице хмурой Тани и жизнерадостной Жени, сидевшей между Феликсом и Генкой. Эти двое по первому слову Жени спустились в обнаруженный девушкой подвал, оказавшийся совсем небольшим погребом. Ничего необычного в подвале не оказалось – вздувшиеся консервы с давно прошедшим сроком годности, какие-то куски – должно быть, когда-то это было замороженное мясо или рыба, полуистлевшие мешки с высыпавшимися крупами. Но среди всего этого безобразия обнаружилось несколько странных бутылок. Вытащив их на свет Божий, Генка выдохнул едва ли не с благоговением:

– Мать моя женщина! Это же ракия! Клянусь своими ботинками, настоящая пеканка, а вот сливовица…

– Кому нужны твои ботинки, – пробасил Волосатый, забирая одну из бутылок, – пить-то это можно? Оно здесь тридцать лет простояло…

– Ракия от выдержки только лучше становится, – авторитетно заявил Генка.

– Тогда нам стоит отметить наше прибытие, – разрешил Макс. – Только чур не напиваться, завтра нам еще работать.

– Да ну, – отмахнулся Генка, – тут всего-то пару бутылок, на такую толпень. А девочки грозились закуси настрогать…

– Уже настрогали, – сообщила Женя, – и, между прочим, очень недовольны, что вы еще не едите. Мы старались, готовили…

– Не так уж и старались, – хмуро возразила Таня. – мяса нарезали, хлеба, салатик сообразили…

– Не знаю, как кто, – сказал Игорь, – а я голоден так, будто это меня в подвале тридцать лет продержали.