Азовский гамбит

Ночью мятежники, пользуясь заволоченной густыми облаками Луной, отчего вокруг было не видно ни зги, малыми группами просочились сквозь редкие заслоны помещиков, к слову, особо и не горевших жаждой битвы впотьмах. Дворяне уже мысленно пересчитывали предстоящие награды и мечтали о переводе в жильцы, а то и в ряды московской избранной тысячи. От чего даже и слыша подозрительные звуки, доносящиеся из темноты, предпочли большей частью их не заметить, в крайнем случае, делая один выстрел куда-то в сторону предполагаемой опасности.

Если большая часть людей атамана Белобородова уходила из села Семеновского тихо, то особо подобранный отряд умелых и одоспешенных бойцов, снабженных к тому же огненным боем, вышел точно к позиции, где разместился сам командующий заплотом — боярин Никита Вельяминов. Подобравшись накоротке и дав дружный залп, смутьяны набросились на дозоры, окружающие лагерь и разом смяв их, ворвались внутрь.

И тут могло случиться худшее, непоправимое. Если бы не сам Вельяминов. Никите в ту ночь никак не удавалось сомкнуть глаз. Он даже не стал снимать бронь, и всех своих ближников заставил оставаться в полной боевой готовности. Словно чуял или боевым опытом своим предполагал угрозу.

Так что когда противник влетел в центр лагеря государевых людей, их встретил пусть и жидковатый, но все же довольно плотный ружейный огонь. Это сбило наступательный порыв бунтовщиков. Завязалась сеча. В ближнем бою сам Никита и его бойцы оказались крепче и опытнее, а когда со всех сторон начали сбегаться злые ото сна дворяне, обложив нападавших с флангов, то те предпочли быстро ретироваться. Вышло это у них ловко и слаженно.

Никита дрался, как и положено вождю, в первых рядах, рубя своей длинной, с широкой елманью, тяжелой саблей направо и налево. Но буквально в последний миг в него разом выстрелили трое из пистолей. Две пули счастливо миновали боярина, а третья краем зацепила шлем, промяв его, отчего Вельяминов сразу потерял сознание и начал валиться с седла. Увидев это его слуги тут же бросились на помощь и унесли раненого господина в тыл. В ответ из темноты донеслось радостное улюлюкание. Которое, впрочем, тут же и стихло. Бой кончился так же внезапно, как и начался. Вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь стонами раненых.

Но все это я узнал позже, когда на всем скаку влетел во все еще носящий следы боя дворянский лагерь, а за мной как демоны из преисподней неслись Михальский и его хоругвь.

— Где он?! — заорал я, спрыгивая с седла.

— Там, — испугано отозвался совсем молодой боярский сын, едва успев подхватить брошенные ему поводья.

Шатров серпуховские дворяне с собой не брали, а потому бледный как смерть Вельяминов лежал на куче лапника, застеленного его же плащом. Голова его была перевязана какой-то не слишком чистой тряпицей, но крови или иных видимых повреждений было не видно.

— Никита, друг, — бросился я к нему, — что с тобой?

— Живой я, государь, — слабо улыбнулся тот.

— Как ты меня напугал!

— Ничто, бывало и хуже, — попытался приподняться Вельяминов. — Даст бог, поправлюсь. Голова вот только болит и кружится, а так все бы и ничего.

— Лежи! — строго прикрикнул я, сообразив по симптомам, что именно случилось с моим ближником. — Раз сотрясение случилось, значит, мозги есть, а стало быть, их поберечь нужно!

— Что за хвороба такая? — удивился Никита.

— Ничего страшного, — поспешил успокоить я его. — Просто тебе на какое-то время нужен полный покой. Лежать, резких движений не делать и пить что-нибудь успокоительное.

— Чего? — совсем уж изумленно спросил боярин, не замечавший за мной прежде склонности к медицине.

— Откуда мне знать чего? — огрызнулся я. — Доберусь до О´Конора, тогда и спрошу, каких тебе снадобий в пасть напихать!

— Помилосердствуйте, ваше величество, — откинул голову на свое импровизированное ложе Вельяминов, — а не то я от такого лечения точно без покаяния останусь!

— Раз шутить можешь, значит, выздоравливаешь! — пришел к выводу я. — Надо бы тебя домой отправить, вот только как?

— Можно сделать носилки и закрепить их между двух коней, — подсказал Михальский. — Или же изготовить волокушу, вроде той, на которой ваше, тогда еще королевское высочество, тащило меня в лесах под Смоленском.

— Нет, — поспешил пресечь рационализаторские предложения. — Эдак его еще больше растрясет. Нужна рессорная коляска.

— Единственная известная мне карета с рессорами находится в Кремле, — заметил Корнилий, имея в виду подарок, сделанный когда-то мною же покойной Катарине. Пройдет целый день, пока мы сможем ее сюда доставить.

— Тогда телега с мягчайшим сеном. Колеса тоже обмотать чем-нибудь мягким и везти шагом!

— Ничто, выдержу и без этих хитростей, — попытался вмешаться Вельяминов. — Отправьте меня домой как есть…

— Не спорь с царем!

— Алена там, — едва шевеля губами, шепнул мне Никита. — Ждет тебя…

— Что? — не понял я сначала смысла сказанных мне слов, а когда сообразил, то только нахмурился.