Азимут «Уральского следопыта»

— А что же вы не вставите еще и ваш любимый рубаи? Я его запомнил: «Пока ты на земле, пока ты жив, ты быть прямым старайся, как алиф, чтоб видеть бога в каждом человеке, молясь ему и все ему простив».

— Прощать нельзя, — Епхиев нахмурился. — Потомки нам не простят!

— Мелочи, — не оборачиваясь, возразил моторист Саня. — Преувеличиваете, Георгий Иваныч. Мы — капля в море. Копошимся тут, как микробы. А земля-то вон какая — ни конца ни края.

«Неистовый осетин» тут же ринулся в бой, сражая противника мощными аргументами.

Я был знаком с Епхиевым уже несколько лет. Он строил газопровод. Вначале был главным инженером, потом стал начальником СМУ. В Надыме одни считали его чудаком, другие — хорошим специалистом, третьи шили ярлык волюнтариста и ослушника. Но никому не пришло бы в голову записать его в разряд «тихих» руководителей. Его если хвалили, так уж хвалили! Если ругали, так уж ругали! Он ссорился с начальством, навлекая на себя гнев городских властей, потом умудрялся доказать свою правоту и вновь оказывался в фаворе. Однажды схлестнулся с гороно. И произошло это вот как.

В поселке Старый Надым, где базировалось его управление, не было школы. По числу детей школа там просто не полагалась. Но дети были, и на учебу им приходилось ездить в Надым. Путь был нелегким. Малышей поднимали в шесть утра, на вахтовках доставляли на берег, там они переходили на катер и плыли на ту сторону реки, где снова пересаживались на автобусы и пятнадцать километров ехали в школу. Зимой, когда река покрывалась льдом, родители потеплее укутывали детишек и благословляли их в двадцатикилометровый путь на автомобиле по зимнику.

Епхиев терпел год, второй. Наконец кавказская душа его возмутилась. Он созвал родителей и сказал:

— Вот здание новой конторы. Занимайте. Здесь будет школа.

Закупили парты, доски, прочий необходимый инвентарь. Среди жителей поселка (в основном это были жены рабочих и ИТР управления) нашлись дипломированные учителя с педагогическим стажем. Епхиев зачислил их в штат управления. И вот 1 сентября, как положено, в поселке Старый Надым торжественно распахнулись двери школы.

Через месяц его вызвали «на ковер».

— Это партизанщина! Школу немедленно закрыть.

— Что, это мне надо? — спросил Епхиев. — Школа нужна детям. Вам не нравится? Жалуйтесь министру образования. Но учтите, я тоже не буду молчать!

Почти год продолжался неравный бой. Наконец школу узаконили.

Что и говорить, в Надыме Епхиев был фигурой заметной. А в последнее время и вовсе наделал шуму на весь Союз. Началось все это, как он мне рассказывал, еще семь лет назад, на трассе Ухта — Торжок. Там лес и болото. Тонули трактора, зарывались в трясину трубовозы. Сбои в доставке на трассу стальных плетей тормозили работу сварочных бригад.

Однажды в руки Епхиеву попалась книжка «Транспорт для бездорожья». Развернул, и вдруг — фраза: «Бездарно забытые дирижабли». Инженер Епхиев даже вздрогнул: какая мысль! Что может быть надежнее современного дирижабля в условиях трассы? Высвобождаются сотни единиц самоходной техники. Экономия во всем: в горючем, в транспорте, в сохранности дорогостоящих зарубежных труб. Это же все — миллионы государственных денег!

Епхиев изучил десятки статей об отечественном и зарубежном дирижаблестроении, обсчитал возможный экономический эффект от внедрения устаревшего летательного аппарата и, когда основательно убедился, что находится на верном пути, ударил в колокола. На его письмо откликнулся академик А. А. Трофимук, пообещав поддержку в ученых кругах и посоветовав обратиться с предложением в Тюменский обком партии. Об энтузиасте Епхиеве писали газеты — окружная, областная, центральные. Журнал «Техника — молодежи» опубликовал солидную статью, сопроводив ее красочными иллюстрациями. Вершиной бурной деятельности Епхиева была научная конференция в Грозном, где он выступал с докладом. С трибуны его провожали аплодисментами. Кто-то бросил, однако, реплику: «Где предприятие, которое возьмется за строительство дирижабля?!» Тогда, в запальчивости, Епхиев сказал: «Дайте мне свободный миллион, и я на базе своего управления построю!» Зал разразился смехом. Но смеялись потому, что мало знали Епхиева. Думаю, что если бы ему дали такой миллион, он и впрямь построил бы дирижабль собственными силами и по собственному проекту.

— Ты что ж замолчал? — вторгся в мои раздумья «неистовый». — О чем думаешь, интересно знать?

— О твоих дирижаблях, — отозвался я.

— Молодец! — Епхиев весело рассмеялся. — Представь себе дирижабль. Он не отравит воздух, он не разбередит ягельный покров тундры, он не повалит деревья в лесу, он не запоганит реки нефтью! Пока не добьюсь, буду долбить это…

— Одержимый ты человек, Георгий Иванович!

— Надо! — он поучительно поднял вверх указательный палец. — «За мгновеньем мгновенье — и жизнь промелькнет. Пусть заботой мгновенье это блеснет! Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья, как ее проживешь, так она и пройдет».

— Прямо уж и «заботой»? — придрался я. — У Хайяма — «весельем», тебя ли учить?