Читаем Аввакум полностью

– Отвезешь мое письмо думному дворянину Ордину-Нащокину. Говори утешительно, ласково, но с лица Афанасия Лаврентьевича глаз не своди, береги его. А распознать тебе вот что надобно: каков он к сыну? Пусть всячески промышляет, дает пять и шесть тысяч и все десять, лишь бы поймать Воина и привести. А ежели нельзя его поймать, пусть Афанасий через надежных тайных людей изведет его там до смерти. – Перекрестился, посмотрел на Никифорова отсутствующим взглядом. – О небытии на белом свете сына говорить Афанасию не прежде, как выслушавши отца. А в конце скажешь: «Тебе, думному дворянину, больше этой беды вперед уже не будет, больше этой беды на свете не бывает. Уповай на всемилостивого Бога, на государские праведные щедроты и на свою нелицемерную правду, службу и раденье великому государю. Да помилует нас всех Бог!»

Встречал Никифорова Ордин-Нащокин будто каменный, но как прочитал царское письмо – расплакался.

Сказал подьячему Тайного приказа, будто на исповеди:

– Печали у меня о сыне нет. Не жаль мне Воина Афанасьевича. Жаль дела. О поимке сына промышлять да еще за него давать – больно чести много! За неправду он сам собой пропадет, сгинет, убит будет судом Божиим.

От посольского же дела Афанасий Лаврентьевич настойчиво просил у государя отставки.

«Бьет челом бедный и беззаступный холоп твой Афонька Нащокин. Моя службишка Богу и тебе, великому государю, известна. За твое государево дело, не страшась никого, я со многими остудился, и за то на меня на Москве от твоих думных людей доклады с посяганьем и из городов отписки со многими неправдами, и тем разрушаются твои, государевы дела, которые указано мне в Лифляндии делать… Службишка моя до конца всеми ненавидима. Милосердный государь, вели меня от посольства шведского отставить, чтоб тебе от многих людей докуки не было, чтоб не было злых переговоров и разрушения твоему делу из ненависти ко мне… – И после обычных своих подобных сетований переходил к советам на будущее. – С польским королем надобно мириться в меру, чтобы поляки не искали потом первого случая отомстить. Взять Полоцк да Витебск! А если заупрямятся, то и этих городов не надобно: прибыли от них никакой нет, а убытки большие. Надобно будет беспрестанно помогать всякою казною да держать в них войско. – В дружбе с Польшей видел Афанасий Лаврентьевич вечный мир, а прибыль чаял от морской торговли. На том и настаивал. – Другое дело Лифляндская земля: от нее русским городам Новгороду и Пскову великая помощь будет хлебом. А из Полоцка и Витебска Двиною-рекою которые товары будут ходить, и с них пошлина в лифляндских городах будет большая, жалованными грамотами и льготами отговариваться не станут. А если с польским королем мир заключен будет ему обидный, то он крепок не будет, потому что Польша и Литва не за морем, причин к войне сорок найдется».

Года на два исчез Ордин-Нащокин после своей отставки, воеводствовал со смирением в лифляндских городах.

Сын его Воин не пропал, не сгинул.

Его через некоторое время привезли к отцу под отцовский надзор. При отце и службы служил. А когда Афанасий Лаврентьевич ушел от дел, Воин Афанасьевич воеводствовал в Галиче. Выше стольника, однако, не поднялся.

24

Савва, покинув Соловки, отправился в деревню Рыженькую, на родину своей Енафы. Добрался он до Рыженькой весной. И послал ему Бог встретить старика Малаха, отца Енафы, в поле. Малах шел с сетевом, рожь сеял. Савва чуть не кинулся к нему, да только ноги сами собой к земле пристыли. Будь Енафа в Рыженькой, она бы тоже была в поле. А что, как Малах спросит, где его дочь, где его внук? Что ответить? На дне студеного моря.

Малах, приметив путника, руку к глазам приставил. Савва согнулся от страха, просеменил по дороге мимо старика, глаз от земли не поднимая. Даже обернуться смелости не хватило.

Рыженькую обошел околицей, бежал от сего заветного места без оглядки.

В поисках куска хлеба забрел Савва на Калужскую землю. На железных заводах работал. Тоска по Енафе, наважденье, что она жива, истончилось в нем. Пошел было в Москву поискать Лазорева, да в Серпухове попал в облаву: беглых вылавливали. Сказать правду, кто он и откуда, не посмел. Заподозрили в нем вора и татя, присоединили к колодникам, которых гнали из Великого Новгорода. Царь указал всех прихожан, которые впали в ересь и до пятидесяти лет не исповедались, переписать, переловить и прислать в Москву, в Монастырский приказ к окольничему Стрешневу. Подобных еретиков набралось чуть не с две сотни. Савва оказался в их числе.

Уже под самой Москвой стрельцы из супротивников Никоновых церковных новшеств помогли своим из этой арестантской команды бежать. Савва через Гуслицу от одного тайного скита до другого добрался до Курженской обители.

Сама судьба снова завлекла его на Север, к старообрядцам. Он ведать не ведал и никаким прозрением не чувствовал, что кружной этот путь ведет его к Никону, к Енафе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великая судьба России

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии