Австралийские рассказы

«Пять тысяч фунтов», — додумал Тэд. Пять тысяч фунтов, которые будут давать им пять процентов прибыли; пять тысяч фунтов, постепенно увеличивающиеся сами собой; пять тысяч, сулящие им беззаботную старость. На осуществление любого, самого дерзкого из его желаний пяти тысяч хватило бы с лихвой. От одной только мысли о такой сумме кружилась голова. Трудно было связать пять тысяч фунтов с Грейс. Она могла бы сообщить ему об этом сама. А откуда взялись у нее пять шиллингов и три пенса на покупку лотерейного билета? Он никак не мог отвязаться от этой мысли. Они всегда строго вели учет деньгам, — откуда же могли появиться лишние пять шиллингов и три пенса? А если бы и появились, они не были бы лишние — он положил бы их в банк. Он ни разу не заметил, чтобы в ведении хозяйства были хоть какие-нибудь изменения, а он гордился тем, что ничто не ускользает от его глаза. Не брала же она продукты в долг, чтобы покупать лотерейные билеты? Он придирчиво припоминал каждую мелочь. Значит, у Грейс были от него какие-то секреты, а он-то верил, что она откровенна с ним до конца. Он думал об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. Но их жизнь текла так размеренно, что ей, собственно говоря, не в чем было признаваться ему.

Тэд пытался отвлечься от этих мыслей. Как бы там ни было — Грейс выиграла пять тысяч фунтов. И он снисходительно подумал о том, что Грейс всегда была ему Хорошей женой. Он представил себе заплату на своей рубашке, приготовленные для тенниса свежевыстиранные светлые брюки, опрятных детей, аккуратно прибранный дом. Все это и значило быть хорошей женой; а он был хорошим мужем: всегда приносил домой все свое жалованье и никогда не заглядывался на других женщин. Их семья считалась образцовой — все признавали это; но все же он почему-то чувствовал себя гораздо лучше и свободнее, когда бывал в гостях. В этом была виновата Грейс. В ней не было жизнерадостности и легкости. А в последнее время она стала угрюмой, равнодушной. Всякий заметит, что он сохранился гораздо лучше, чем Грейс, хотя именно на его долю приходились все неприятности. Ей было только и заботы, что прибрать дом да присмотреть за детьми. Сущие пустяки. А она постоянно с чем-то возится, и он, право, не понимает, на что у нее уходит так много времени. Просто женское упрямство. И ведь Грейс совсем не постарела. Десять лет замужества, двое детей — и все же в ней осталось что-то девичье: угловатая незрелость подростка, которая так и не исчезла. Грейс была Грейс, и жить им вместе до могилы — и в радости и в горе. Может быть, теперь она немного повеселеет. Он не мог отвязаться от мысли, откуда это ей удалось раздобыть пять шиллингов и три пенса. Если она могла так швыряться шиллингами и трехпенсовиками — значит, он слишком много давал ей на хозяйство. Но почему она решила дать этому билету такое идиотское название «Последняя надежда»? Ведь это значит, что она и раньше покупала лотерейные билеты. Не так ли? А может быть, это название не имеет никакого значения — просто выбрала на счастье избитую фразу?

Девушка, сидевшая напротив, пришивала кружево на шелковую сорочку, готовя себе приданое. Сумерки сгущались, и она напряженно вглядывалась в шитье. «Еще одна начинает новую жизнь», — подумал Тэд.

— Так что же? — спросил сосед.

Но Тэд не знал, о чем шел разговор.

Катер причалил к пристани, и Тэд сошел на берег. Он старался идти спокойно и не подавать виду, что его жена выиграла пять тысяч фунтов. Он одновременно чувствовал себя и бодрым и усталым. Вместе с соседями, которые ехали с ним на катере, он поднялся на холм. Они все еще продолжали подтрунивать над ним по поводу выигрыша, не понимая, что пора бы кончить. Вечер был удивительно тихий и теплый. Солнце, спускаясь на горизонте в туманную гряду облаков, обрамляло их нежные очертания тонкой золотой нитью.

Один за другим его спутники сворачивали в боковые улицы или в открытые калитки своих домов. В конце концов с ним остался только один человек, который жил в небольшом домишке в конце улицы. Тэд и его спутник вдруг притихли и стали серьезными. Тэд почувствовал, что от напряженной улыбки у него заболели губы.

— Я чертовски рад, что тебе так повезло.

— Спасибо, Эрик, — тихо отозвался Тэд.

— Ни за кого бы я так не радовался, как за тебя.

— Это очень благородно с твоей стороны.

— Я говорю от чистого сердца.

— Ладно, ладно… я сам не ожидал ничего подобного.

— И мы не возражали бы против такого лакомого кусочка.

— Еще бы.

— В следующем месяце предстоит очередной взнос за дом, а тут еще Нэлли снова возвращается к нам. Боб никак не может найти работу. А мы едва успели расплатиться с долгами за их свадьбу.

— Плохо дело.

— Она ждет наследника, и я боюсь, что отцу с матерью придется расплачиваться и за это.

— Подумать только, давно ли Нэлли была еще совсем девчонкой и каталась на самокате.

— Растут дети, — согласился Эрик. — Если бы не этот взнос за дом. Первого числа. Они требуют деньги на бочку. Если бы не это, мы были бы рады возвращению Нэлли. Что ни говори, родная дочка, дом сразу повеселеет.