Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Стало ясно, что мою просьбу о «честной борьбе» никто не собирался понимать буквально. Джек снова двинулся на меня, но на это раз я был готов — и его вытянутые руки встретились с моими; наши спины и плечи образовали так называемую крышку стола, когда мы наклонились друг к другу и стали давить. Наши головы наклонились, ступни месили грязь. Полагаю, он немало удивился моей силе. Я же его силой был поражен. Я почувствовал себя в лапах русского медведя.

Но, каким бы ни был могучим Джек Армстронг, он не шел ни в какое сравнение с вампирами, которых Эйб побеждал, в том числе, и врукопашную. Когда его легкие вновь наполнились воздухом, Линкольн схватил Джека за шею одной рукой, другой же — за пояс брюк.

Произведя захват, я поднял его над головой, несмотря на все его вывертывания, напряжения и проклятия. Однако, от такой демонстрации его приятели не оцепенели, как я рассчитывал, а внезапно бросились на меня все разом. Такой несправедливости я не мог допустить.

Лицо Эйба побагровело, он согнул руки и швырнул Джека Армстронга в сторону магазина, потом повернулся и закричал, в ярости, нечто бесстыдное, среди прочего, вслед за Оффатом, обещая проплевать им плешь.

Я схватил первого за волосы, ударил кулаком в лицо, и он сразу потерял сознание. Другой, что был рядом с ним, остановил мой кулак — животом. Сейчас я был способен уложить их всех, одного за другим, и сделал бы это, если бы Джек не поднялся и не окрикнул своих парней.

Теперь уже Линкольн был натянут, как тетива, его глаза внимательно следили за парой Парней из Клари Гроув, находившихся возле него на расстоянии вытянутой руки.

Джек вытащил щепку из подреберья, потому еще одну, и встал прямо передо мной.

— Парни, — сказал он. — Я убедился, что этот человек — самый жесткий сукин сын из всех, что бывали в Нью-Салеме. Если кто-то поссорится с ним, то поссорится и с Джеком Армстронгом.

Это был, пожалуй, самый важный бой в ранней биографии Эйба, и молва о нем быстро прокатилась от одного до другого края Сангамона: среди нас обосновался молодой человек, сильный и умом и телом. Человек, которым можно гордиться. Забросив хулиганские выходки, Парни из Клари Гроув вскоре стали верными сторонниками Эйба, а, позже, и помощниками, когда он занялся политической деятельностью. Некоторые даже стали для него близкими людьми, но никто не был ему ближе, чем Джек Армстронг.

Я не был в восторге от своей вспышки ярости и испытывал что-то вроде стыда перед парнем. И тогда, вечером после нашего поединка, я пригласил его немного выпить.

Джек с Эйбом опрокинули бутылку персикового бренди в комнате за магазином, небо было ясным и голубым, хотя уже пробило девять часов. Эйб сидел на краю кровати, одолжив единственный в комнате стул гостю.

Я был поражен, обнаружив в Джеке Армстронге тихого задумчивого человека. Хоть он и был на четыре года меня младше, зрелостью рассуждений он превосходил людей вдвое старше его, а также легко мог поддержать самую изысканную беседу, однако имел при этом грозный вид. Увидев мое издание «Грамматики» Кирхэма, он высказался о значении чтения и письма, а также сожаление, что большинство пренебрегают ими.

— Для них важно быть именно суровыми, — сказал Джек. — Это суровый край, и он любит суровых мужчин.