Авиатор: Назад в СССР 2

— Жёстко. И как же вы? — спросил Костя.

— Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! Я тоже. Набираю этот телефон снова. А это, между прочим, крайняя монетка у меня.

Ирина трубку взяла, и Нестеров продолжил её уговаривать. Николаевич признался, что переживал больше, чем при первом прыжке с парашютом. Ведь, если сейчас отказ, придётся в таком виде переться в кино одному или казарму. А там уж его засмеют по полной.

— И она согласилась. Вот так просто, но только если я больше не буду звонить её подруге домой. Оказывается, я попал даже не к ней домой, а к подруге. А потом она пришла в парк и увидела вот это «чудо-юдо». Дальше было кино, ещё встречи, поцелуи... короче, как у всех. Так и живём с ней.

Очень хорошая история. Я посмотрел на парней. Они будто «Красотку» смотрели сейчас. Не хватает им только томно вздохнуть и сказать, мол, им бы так.

— Вам повезло, Петр Николаевич. А почему до сих пор не расписались с Ириной? Не хорошо же вроде, вот так жить, неофициально, — поинтересовался я.

Нестеров не стал сначала отвечать, а лишь неуверенно пожал плечами. Я сомневаюсь, что он изменял своей девушке. Всё-таки домой он всегда спешит и никогда не слышал, чтобы он как-то жаловался на свою неофициальную семейную жизнь.

— Подрастёшь и поймёшь. Все поймёте, что в нашей работе всегда есть место риску и трагедии. И дай вам... кто бы он там ни был... чтобы вы никогда не познали боли утрат. Вот и я не хочу, чтоб Ирина вдовой была. Хочу, чтоб у неё счастье было в жизни, а не вот эти переживания — приду я сегодня с полётов или нет, вернусь ли я с командировки или нет. Раньше думал, что она не выдержит и уйдёт сама. Я не могу её выгнать, поскольку люблю. Вот так и живём и любим. И вам того желаю.

Интересную мысль сейчас озвучил Нестеров. Я и сам невольно задумался над его словами, ведь мы с Женей тоже давно вместе, а в Союзе при наших с ней отношениях пора бы и о свадьбе подумать. Пока мне удаётся обходить эту тему в разговорах, да и никто мне об этом не намекает.

Прав Нестеров. В лётном деле порой всё происходит на глазах членов твоей семьи и друзей. Взлетаешь, садишься и снова. Кто-то может не вернуться, и тогда что остаётся родным и близким? Надо оставить эти мысли и идти дальше готовиться к полётам.

Перед отбоем весь наш взвод, ведомый своими инструкторами, отправился на аэродром, для ознакомления с лётным полем в ночной обстановке.

— Сейчас посмотрите, что где горит и как, в кабине посидите. Ночью летать первый раз немного необычно, но круто, — говорил Николаевич, когда мы подходили к своему самолёту на стоянке.

— Это не полёты, а сплошные особенности, — сказал Макс, осматриваясь по сторонам. — Да тут темно, хоть глаз выколи!

— А вы как думали? В чём главная проблема при ночных полётах? — спрашивал Нестеров, когда я полез в кабину.

Самолёт уже был подключён к аэродромному источнику питания, чтобы мы могли включить подсветку приборов и настроить её под себя.

— Предположу, что не знаешь куда лететь, — сказал Артём.

— Не видно ничего, вот и не знаешь куда лететь, — поправил я его.

— Правильно. А значит, если визуально ничего не просматривается, ночной полёт превращается в полёт по приборам, — сказал Нестеров. — Сейчас смотрите вокруг, привыкайте, а завтра увидите огни ночного Белогорска сверху.

Ночная смена — это всегда нечто особенное. С заходом солнца мир становится тише, перестают щебетать птицы, стихают ветра, как правило, и всё погружается в некую спячку. Но только не аэродром.

На лётном поле зажигается освещение, полоса и подходы к ней начинают подсвечиваться, самолёты мигают аэронавигационными огнями для лучшего их обнаружения в полёте с земли.

Особое внимание при осмотре «элочки» к вылету уделил светотехнике на борту. Фары должны быть чистые, а бортовые аэронавигационные огни целые. Уже после посадки в кабину и подсоединения питания аэродромной сети, нужно настроить освещение под себя.

— Включай АЗС «АНО» и «Ночь», — сказал Нестеров, выходя по внутренней связи.

— Включил, — ответил я. — АНО? — крикнул я техникам и разглядел, что один из них поднял большой палец вверх.

— Крутилками настрой освещение, чтоб не было бликов на остеклении фонаря.

— Сейчас..., — сказал я.

Установил переключатель сигнальных лампочек в положение «Ночь», отрегулировал яркость приборной панели.

— Если готов, давай запускаться.

Ничего нового, кроме регулировки освещения в процессе запуска нет. Как только весь, уже привычный, комплекс был выполнен, я запросил разрешение на выруливание.

— 880й, выруливайте, — ответил мне руководитель полётами.

Включил сначала посадочную фару, чтобы осмотреть пространство впереди, затем переключился на рулёжную, расположенную на передней стойке шасси. Нестеров рулил сам, но постоянно рассказывал, как и куда смотреть.

— Ночью на земле надо смотреть внимательнее. То собака выскочит, то ещё какой велосипедист проедет. И всегда держись по осевой линии. Её для этого и нарисовали.

После занятия полосы, я понял насколько непривычно не видеть полностью бетонную поверхность. Она обозначалась только боковыми огнями.