Авиатор: Назад в СССР 2

— Пример Крутова тебя ничему не научил? Вот он также, не долечил в своё время какую-то болячку, сердечко и подвело в самый неудобный момент. А у тебя голова! Перегрузку не выдержишь, и что угодно может случиться в полёте.

Думаю, что прав Николаевич. Пускай уже лечат. Здоровье не купишь.

На дежурном УАЗе меня доставили в госпиталь, где меня ждали Нестеров и его Ирина.

Чуть больше полугода прошло, как я лежал здесь после посадки в поле. Ничего не поменялось. И даже дежурный врач встречал меня тот же. Виктор Анатольевич всё также причмокивал языком, осматривая меня.

— И что вы всё ходите. Только топчитесь у меня тут в коридоре! Чего не спится? — ворчала, как и в прошлый раз уборщица.

— Зоя, не бухтите. Не могу понять я молодого человека. Где вы такую травму получили? — спросил врач.

-Виктор Анатольевич, я сейчас закончу, и вы его опросите, — сказала Ирина Сергеевна, обрабатывая мне рану. Щипало ужасно, когда она мазала меня йодом.

— Не отвлекайтесь Ирочка. Вы йодиком побольше мажьте, — сказал доктор. — Милок, так как вы такую травму получили?

— По голове... ай! — воскликнул я, когда Ирина надавила мне на место удара.

— По голове бордюром схлопотал. На льду поскользнулся, раззява, и головой приложился. Здорово так шандарахнулся, что и не помнит почти ничего, — сказал Нестеров, опережая мои объяснения.

— Ирочка, как закончите вы его в травматологию. В училище сообщим, что и как было. И так испачкали свой шинель? Что за молодёжь пошла в армии. Вот помню, как в 44м году, мы видели...

Столь интересный рассказ пришлось пропустить, чтобы быстрее попасть в палату. Теперь, надеюсь, что Николаевич нормально всё разрулит со всеми инстанциями и меня обойдёт стороной разбирательство.

На следующий день ко мне пришёл капитан Витов с задачей взять объяснительную. Он сказал, что ему поручено собрать все материалы по этому инциденту.

— Пока лечись и выздоравливай, — сказал он после получения всех показаний от меня. — Может, что-то есть без протокола?

— Нет. Всё изложил на бумаге.

— Как знаешь. Не знаю, что вы там задумали с Нестеровым и как он оказался здесь первее нас, но лучше тебе сказать правду. Генерал Крутов со своим заместителем и замом по лётной подготовке сейчас в отъезде и за него остался Борщёв.

— И что он?

— У него прям огромное желание дождаться твоего возвращения и провести с тобой беседу. Так, что будь готов отвечать на вопросы, — ответил Витов перед тем, как выйти из палаты.

Рана затянулась в течение трёх дней, и меня решено было отправить в училище. Там уже, я почувствовал себя неким селебрити. У меня спрашивали буквально про каждую секунду.

— А лица? Ты и не понял, кто это тебя пришиб? — спрашивал Макс, когда я пришёл в казарму.

— Нет. Темно, да и со спины били.

— А кто тебя нашёл? Нестеров? — продолжил меня спрашивать уже Артём.

— Не поверите — Швабра с патрульными. Он ещё хотел меня посадить на «губу».

В этот же день я был вызван в кабинет к Борщёву. Представлял меня командир батальона подполковник Мацков. Перед ним было несколько объяснительных, в которых всё указывало на несчастный случай.

— Что-то ещё можете сказать, Родин? — спросил Борщёв, продолжая заниматься какими-то бумагами. Он и Мацкова не слушал, пока тот докладывал ему по мне.

— Никак нет, товарищ полковник.

— Знаете, а у меня есть иное мнение. Ни в коем случае, не хочу сказать, что вы врёте, но смутные сомнения есть. Я ещё раз спрашиваю — что-то ещё можете рассказать? — спросил Борщёв, откладывая в сторону все бумаги и убирая в нагрудный карман рубашки ручку.

— Никак нет, товарищ полковник, — ещё громче повторил я.

— Хорошо. Александр Васильевич, оставьте нас двоих. Есть мне, что обсудить с этим курсантом, — сказал Борщев, и комбат спокойно покинул кабинет. — У меня есть вот такая бумага со свидетельствами старшего лейтенанта Швабрина, товарищ Родин.

Борщёв взял листок и зачитал писанину Швабры. Старлей, всё-таки, написал что хотел. И дежурного в комендатуре сюда припряг и, даже, курсантов, которые были с ним в патруле, выставил сочувствующими мне. Мол, пытались помочь сбежать, помогая встать на ноги. Отдельной строкой нужно выделить, как Швабра определял степень опьянения.

— «Курсант Родин не стоял на ногах и не пытался принять вертикальное положение» — как мне прикажешь это понять?

— Виноват, товарищ полковник, может у товарища старшего лейтенанта проблемы с фантазией. У меня бы точно случились, если столько употреблять как он.

— Отставить! Имей уважение! Иначе не посмотрю на твой орден, — резко сказал Борщев и откинул в сторону рапорт Швабрина. — Что мне с тобой делать? Мне следует поверить в написанное старшим лейтенантом или нет?

— Вам решать, товарищ полковник.

— Если всё верно раскрутить, ты отправишься в войска, несмотря на свою награду и отличную учёбу, Родин, — сказал Борщев, еле сдерживая лукавую улыбку.

Думаю, что захотел бы, давно уже всё раскрутил. И комбата зачем-то попросил выйти. Темнит, товарищ полковник! Опять ему где-то рекламу надо сделать у корреспондентов?

— Товарищ полковник, вы что-то хотите мне предложить?