Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II

В свои пятнадцать лет Карл был высоким, подвижным, чрезвычайно чувственным молодым человеком. Его грубоватая внешность и мрачное выражение лица менее всего отвечали тогдашним нормам красоты. Большой чувственный рот выдавал в нем пренебрежение к окружающим, как, впрочем, и некий животный магнетизм; смолоду в нем было развито и властолюбие. Кое-кто считал, что подобные свойства можно использовать в самых разных целях. В эти дни, участвуя в подготовке солдат в Бриджуотере, принц сблизился со своей старой кормилицей Кристабеллой Уиндэм. В этой женщине, утверждал Хайд, нет ничего женственного за вычетом пышного бюста, и его-то миссис Уиндэм и использовала, чтобы завоевать доверие юноши и извлечь из этого разнообразные выгоды для себя и своей семьи. Кормилица играла на естественном непослушании Карла, пытаясь настроить принца против Совета и отзываясь о его наставниках «пренебрежительно и с презрением». Помимо того, она откровенно, на публике, демонстрировала свою близость к сыну короля, что Хайд находил совершенно неподобающим.

Хорошо зная, как легко Карл поддается влияниям, миссис Уиндэм начала выманивать у него землю. Хайд предостерег принца, кормилица огрызнулась и в конце концов зашла в своих «военных» действиях так далеко, что заявила Карлу, будто в бедах, свалившихся на страну, повинен не кто иной, как его отец. Возмущенные члены Совета отправили королю депешу, и он немедленно велел сыну вернуться. Но что примечательно: Хайду так и не удалось узнать, насколько всерьез принц принял сказанное ему кормилицей. Карл был смышленый мальчик, он рос в годы войны, а эти годы учили, что в мире, где сложившиеся понятия сдвигаются, лучшее — улыбаться всем и держать свои мнения при себе. Со временем эта манера войдет у него в обыкновение.

Тем не менее принцу Карлу приходилось все время быть на виду. Западные графства, в которых он находился, сильно страдали от опустошительных набегов военных, а в некоторых местах люди даже платили двойную дань, которую солдаты и офицеры Горинга собирали с такой жадностью и беспощадностью, что вызывали к себе настоящую ненависть. Как и в других графствах страны, местный люд начал объединяться в ассоциации — клубы. Для них это была последняя линия обороны против тех, кто покушался на их дома. К принцу пришла делегация. Понимая, какая угроза исходит от этих людей, он принял их со всею лаской и вниманием. «При виде ваших страданий, — говорил он, — сердце мое сжимается». Карл обещал помочь, но при этом заметил, что его беспокоят многолюдные несанкционированные митинги: «К вам могут присоединиться люди неблагонамеренные, они подтолкнут вас к действиям, о которых вы и не помышляли». Заключил он приблизительно так: «Что нам всем нужно, так это сильная армия, которая обеспечит всеобщий мир. Наверняка среди вас найдутся готовые в нее вступить. Надо лишь назвать име-На > и я лично прослежу, чтобы все были обеспечены ружьями и патронами». Одновременно Карл — что в полной м ере проявится в годы его деятельности как зрелого политика — вел закулисную игру: он приказал Горингу положить предел вышеупомянутым митингам. Горинг повиновался, но клубы, понимая, в чем состоит их преимущество, переметнулись на сторону парламента и его мощной армии «Новой модели».

Именно эта армия нанесла 14 июня 1645 года сокрушительное поражение роялистам при Нэсби. На публике король пытался сделать хорошую мину при плохой игре, заявив, что его «ничуть не обескураживает последняя неудача», но из переписки с сыном явствует, что на самом деле он думал и чувствовал совершенно иначе. Больше всего его заботила безопасность сына да и собственное положение тоже. «Сейчас самое время, — писал он, — начать готовиться к худшему… Хочу, чтобы Вы знали: мое желание состоит в том, чтобы, как только у Вас возникнет опасность попасть в руки мятежников, немедленно переправиться во Францию, где о Вас позаботится Ваша мать; она обладает необходимыми полномочиями руководить Вами во всех делах за вычетом религии». Это был приказ, которому принц должен был подчиниться безоговорочно. Но Совет пришел в ужас. Бегство из Англии станет открытым признанием поражения, что же касается Франции, то от нее исходит угроза католицизма. Король со свойственной ему нерешительностью изменил свое мнение, заявив, что лучше Дании места для сына не найдешь. Хайд, в свою очередь, выдвинул в качестве альтернативы Шотландию и Ирландию. Обе эти страны хотя бы принадлежали короне. Тем не менее он тоже считал, что бегство — это последняя возможность, и, когда Ферфакс и армия «Новой модели» подошли к Бристолю на опасно близкое расстояние, решено было, что лучше всего переправить наследника престола в самые удаленные районы запада.