Ave commune!

«Директория Коммун – одна огромнейшая колония, где заключённые сами готовы рвать на части друг друга и раболепствуют перед иерархами Партии. Нет смысла перед ней преклоняться, если ты в её составе изначально, но вот иерархи – они и надзиратели и авторитеты, которые направляют порабощённую людскую волю подобно мечу. Только это способен построить коммунизм и ничего больше. Только тюрьму», – подумал юноша, практически добежав.

Перед ним всё заволокла темень, глаза видят лишь размытые остова самолёта и яркий огонь, прорезающийся сквозь мрак подобно яркому лучу, и ударило тепло, приятное и обволакивающее, щекочущее тепло, идущее от пламени. Ноги Давиана подкосились самовольно, в них пропала всякая сила и последнее, что услышал Давиан, прежде чем потерять сознание, были громкие слова, выкрикнутые на новоимперском:

– Брат Марко! У нас тут живой!

Эпилог

Пятое января. Северная Америка.

Несколько удивлённых взглядов уставалось прямиком на парнишку, который одет весьма скудно и невзрачно – чёрная тканевая кофта с алыми окантовками вокруг воротника, такого же цвета джинсы и простые ботинки.

– Что это с ним? – спросил рослый светловолосый юноша с грубыми чертами лица, смотрящий на друга взглядом серо-зелёных глаз, облачённый в длинное светло-серое пальто, брюки чёрного цвета и утеплённые туфли. – Чай совсем изменился.

– Да ты же понимаешь, откуда он пришёл, – ответила черноволосая смуглая девушка, на которой поясом затянуто чёрное тканевое пальто. – Габриэль, он сам хотел туда, вот и получил…

– Не нужно так, Элен, – шёпотом сказал парень и продолжил смотреть на то, что происходит рядом с ними.

Около двадцати человек в различных одеждах стоят в небольшом роскошном помещении, в котором всё ликует радостью любви и прекрасным свечением золота. Мраморный пол, начищенный до зеркального блеска, ловит на себе отражение десятков огоньков, рассыпавшихся по всему «зеркалу» подобно звёздам и пламень большой самодельной люстры.

Давиан, совершенно изнеможённый всем каскадом событий, просто стоит и слушает прекрасное пение хорала, внимает тому

Сладкий запах ладана и благовоний стелился приятным ароматным покрывалом внутри всего небольшого помещения, внутри которого совершается мистическое действо и вдыхая его, слушая удивительные песнопения и проникаясь в их сущность, на душе готова воцариться незабываемая лёгкость. И все те, кто знал Давиана, её готовы ощутить, но вот только не сам многострадальный парень, прошедший сквозь горнила и жернова страны, принятую называть оплотом народовластия.

В помещении, пол которого выложен камнем, немного людей и все они внимают прекрасному мужскому пению, а посреди, разделив толпу надвое стоят трое мужчин – двое в чёрных рясах и цилиндрических тёмно-фиолетовых головных уборах, их торс сияет слабым сиянием золотых нитей епитрахильи, а третий, посреди них облачён в пышные выцветшие одежды, слабо отдающие светом угасшего злата. Все вместе они глубоким певучим голосом величественно читают слова осветлённого смысла, в которых нет ничего чёрного.

– Не приложу ума, как его нашли там…

– Где Элен?

– Ну, там, Габриэль, в Директории. Вообще, как его орден смог вытащить. Это… это же невозможно.

– Ну, видимо, что для нашего нового императора нет ничего невозможного. Хах, – усмехнулся Габриэль, пройдя полувесёлым взглядом по изображениям, которые расположены на стене золота, разделившей огромное помещение и преградившее путь в алтарь; он рассматривает образа существ с человеческим обличьем и окрылённых белыми крылами, и самих людей, среди которых изображение Спасителя и Матери Его.

– Что ты усмеялся? – ропотно спросила Элен?

– Самое удивительно тут это то, что Данте стал императором, – улыбнулась девушка. – А Давиан про своё спасение ничего не рассказывал?

– Нет, ничего.

Давиан лишь опрометчиво, отрывками из обрывков, помнит, как солдаты императора, его личная гвардия, охранявшая стену, явилась в то место, куда рухнул самолёт. Конечно, эта часть территории не их юрисдикция и даже не Рейха, но, всё же, надеясь найти что-то значимое, солдаты взяли на себя ответственность пересечь границу и разведать обстановку.

Воители Рейха вытащили его из того ужаса и ада и привели в место, которое лишь немного превзошла Директорию Коммун в человечности. Давиан надеялся остаться в Империи, однако у человека, которые его сюда отправил, были другие цели и деи и теперь он здесь, среди друзей.

Только сейчас, пройдя всё, что построила Директория Коммун, протиснувшись через её жернова бесчеловеческой идеологии, Давиан разделяет мнение, сказанное однажды одним из мудрейших люде эпохи – Сарагоном Мальтийским, когда тот отрёкся от философских учений и всяческих пророчеств: