Авалон

Вадим уже собирался свернуть безнравственную киноленту и упрятать ее в комод, но что-то привлекло его внимание. В вереницу кадров, запечатлевших резвящуюся с двумя толстяками куртизанку, вклинился один, явно выпадающий из строя. На нем рогатое страшилище и мельчайшие буковки полукругом.

Вадим двинулся к бюро в надежде найти в нем увеличительное стекло, но его остановили донесшиеся из коммунального коридорчика звуки.

– Кто-то идет!

Этот «кто-то» не был обитателем квартиры – очень уж тихо прокрадывался по расшатанным половицам. Дошел до двери, ведущей в комнату Самсонова. Постоял. Потом принялся чем-то колупать в замке.

Э, да у него ключ! Замок с легкостью поддался, огласив спящую квартиру гулким лясканьем. Тот, кто был за дверью, притих.

Вадим схватил Пафнутия за руку и потащил к окну. Показал: вылезай! Пафнутий головой толкнул створки, они распахнулись, и он колобком выкатился наружу – прямо в объятия Чубатюка.

А Вадим не успел. Дверь заныла, открываясь, и в комнату ступил некто. Все, что можно было сделать, – встать за отдернутую занавеску, больше похожую на театральную драпировку. Волновался? Пожалуй, самую малость. В кармане лежал заряженный «маузер», конфискованный у Коломойцева. С одним-двумя противниками, учитывая эффект внезапности, можно было совладать без особого труда. Но требовалось для начала понять, кто же пожаловал сюда и с какой целью. Ближайшие минуты должны дать ответ на этот вопрос.

В комнату вошел кряжистый дядька, чье лицо показалось Вадиму знакомым. Да! Это был виденный сегодня днем в Обуховке врач, что приехал из Москвы по обмену. Только сейчас он больше походил на вокзального мешочника. В задрипанном пальтишке, галошах и кепчонке а-ля шкет-беспризорник, этот фрукт имел при себе наплечную суму, которую снял сразу же, как вошел. В ней болталось что-то весомое, цилиндрической формы. Фрукт пристроил ее у шифоньера, закрыл за собой дверь, но на ключ замыкать не стал. Прошел к окну: ему явно не понравилось, что оно раскрыто.

С улицы задувал ветер с моросью. Фрукт выглянул наружу. Вадим, стоявший от него в двух шагах, сдавил в кармане рукоятку «маузера».

Макар с Пафнутием бывалые, не станут торчать на виду. Подставляться, ничего не выведав, непростительно для агентов Главного политического управления.

Молодцы, не сплоховали. Фрукт их не заметил, всунулся обратно в комнату, потянул и защелкнул оконные створки. Теперь Вадим был заперт с ним в одном помещении. Но это не катастрофа. Подкрепление рядом, и, если начнется свара, Чубатюк высадит стекло первым же ударом.

Зажужжал в пазах выдвигаемый ящик комода – фрукт полез за пленками. Вытащил пять или шесть коробок, оставшиеся бегло просмотрел и свалил на пол. Набросал на них без разбора книги. Затем достал из своей сумы низенький бидон литров на пять, освободившееся место заполнил отобранными пленками. Окончив сию работу, он надел суму на плечи и свинтил с бидона крышку. Запахло бензином.

Вот те на! Не иначе этот гусь готовит аутодафе. Облил горючкой кучу книг и коробок, стал плескать на кровать, на шифоньер, на бюро. Спалит к чертям собачьим весь дом!

Вадим вышел из-за шторы и наставил на поджигателя пистолет.

– Р-руки! Вы арестованы!

Фрукт, не ожидавший такого поворота, содрогнулся всем своим кряжистым телом. Поднял руки, так и не выпустив бидона, в котором бултыхался остаток бензина. Надломленно выдавил:

– Товарищ, вы кто? По какому праву?..

– По праву закона, – отчеканил Вадим не без пафоса. – А вот вы что здесь делаете? Как вас зовут?

– Мое… Я… – Фрукт задвинул левую руку за борт пальтишка. – У меня документы…

– Показывайте. Только без глупостей!

Без глупостей не получилось. Фрукт шарахнулся в сторону и запулил в противника бидоном. Посудина перевернулась, из ее горловины выкинулся маслянистый шлейф, растекся по стене и занавескам. Мгновенная реакция избавила Вадима от едкого душа – он отскочил к бюро, но стрелять не стал, побоялся, что пуля может воспламенить пропитанную бензином комнату.

Но хмырь в кепчонке мыслил иначе. Воспользовавшись замешательством законника, он выудил из-за пазухи зажигалку, сделал ею «чик!» и бросил на книжную копну. Огненный столп взвихрился к потолочной побелке и разделил врагов. Вадим подступил к нему: лицо обдало жаром, затрещали, обугливаясь, волосы. Он отодвинулся назад, сдернул оконную декорацию, зашлепал ею по горящим книгам. Вышло еще хуже – полотно вспыхнуло в руках. Вадим бросил его и втиснулся в угол.

Меж тем фигура в пальтишке выметнулась из комнаты. Дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ.

– Стой! Убью!

Вадим изрешетил дверь, выпустив всю обойму, но что проку?

«Пропал! Сгорю!» – проскакивали в голове молнии.