Ава

Шляпа ей действительно очень шла. Оттеняла ее струящиеся по плечам огненные волосы и придавала ей по-настоящему богемный вид. Ей предложили упаковать покупку, но Ава отказалась и ушла с ярмарки, гордо неся шляпу на голове точно корону. Уилл шутливо щелкал ее по полям, двигал то так, то этак, но примерять сам так и не стал.

— Нет уж, ведьма, носи сама, — пошутил он, когда Хейз протянула ему свое сокровище, и водрузил обновку обратно на рыжую голову любимой.

— И буду, — с коварной усмешкой пригрозила Ава, поправляя абы как нахлобученную шляпу. — Всегда.

Они шли по аллее мимо черных деревьев с опавшей листвой, тоскливо покачивающих голыми ветками на фоне серого невзрачного неба. Первый снег запорошил дорожку и землю, и редкие крохотные снежинки кружили в воздухе и оседали на широких черных полях находки с удивительной ярмарки. Ава обнимала локоть Уилла, прижималась к нему и терлась щекой о его плечо. Она улыбалась, но внутри у нее царствовал невыносимый холод. Марлоу ничего не говорил, не смотрел на нее и не обнимал в ответ. Ей казалось, что она идет рядом с призраком, будто пытается обнимать только воспоминание о былом возлюбленном, а не реального человека из плоти и крови. Ничего больше не осталось. Только последние минуты вместе.

Они остановились в конце аллеи. Взяв ее лицо в свои ладони, Уилл поцеловал Аву долгим прощальным поцелуем. Таким выверенным и сдержанным, словно бы отрепетированным заранее, и от былой нежности и любви в нем остались всего лишь крохи. Самые последние, самые ценные и дорогие сердцу…

Она целовала его в ответ со всем отчаянием, со всей болью и непрозвучавшими мольбами. Она ловила каждый миг, каждое движение таких любимых губ и ноту родного запаха. Прикрывала глаза и сквозь соленую поволоку слез пыталась в последний раз рассмотреть и запомнить черты возлюбленного. Она прижимала ладонь к его шее и как можно сильнее старалась прочувствовать пальцами его жесткую грубоватую кожу и твердость мышц, и такое приятное тепло, почти жар. И когда он отстранился и посмотрел на нее, ее сердце защемило от осознания, что годы спустя она вряд ли сможет с точностью описать его глаза, но навсегда запомнит то, как он сияли золотом.

— Мне пора, — совсем тихо произнес Уилл, опустив взгляд. Ава кивнула в ответ и отвернулась, когда Марлоу пошел дальше. Она не смотрела в его сторону до тех пор, пока он не скрылся из виду, но далеко не сразу ушла. Еще долго она смотрела на город, на чернеющие облысевшие деревья и растянувшиеся во все небо жемчужно-серые облака. Поднявшийся ветер в шутку пытался сорвать с нее шляпу и трепал длинные волосы. Они поднимались в воздухе, липли к губам и закрывали глаза, но девушка не отмахивалась и не убирала их с лица. Лишь только думала о том, как хорошо было бы действительно стать ведьмой да сгореть на костре и сизым пеплом исчезнуть в небесах.

— Больше мы друг друга не видели. Поздним вечером того же дня он сел на самолет и улетел в Лондон, чтобы уехать и никогда не вернутся. Он никогда не любил долгих прощаний и просил никого из друзей не тратить время в аэропорту. Мне потом говорили, что некоторые все же приехали проводить его. Звали и меня, но я отказалась. Знала, что не вынесу еще одного прощания, а аэропорты… Они всегда дарят надежду, что, улетев, человек возможно вернется. Вот только даже если бы он прилетел назад в Чикаго, то точно не ко мне.

Много позже, годы спустя, как раз незадолго до нашей с тобой встречи в клубе, я бездумно бродила по ссылкам в фейсбуке и какими-то непонятными путями, через каких-то дальних общих знакомых, меня выкинуло на страницу Уилла. Как я и предполагала, он в итоге остался в Лондоне. Город поглотил его с головой, дав все, что только можно пожелать. У него сложилась прекрасная карьера в другой фирме, квартира в хорошем районе, жена и маленький сынишка… Судя по фотографиям, живут они насыщенной жизнью, много путешествуют и все такое прочее. Понятия не имею, знает ли его жена о тайных страстях Уилла или нет, но, думаю, вряд ли. Скорее всего обо мне ей тоже почти ничего не известно.

На какую-то секунду мне захотелось ему написать. Да хотя бы отправить простое «Привет! Как дела?», но я не стала. Мы друг для друга давным-давно остались в прошлом, и поздно налаживать мосты. Да и поделом.

Но все же в ту ночь, когда он уехал, я проплакала до самого рассвета. Не в силах успокоиться, я исцарапала себя ногтями и в приступе истерики тянула за волосы, едва не выдрав целые пряди. Как бы Уилл ни пытался смягчить наше расставание, сердце мое все равно было выдрано из груди и растоптано в кровавое месиво.

Потом меня долго выхаживали Молли и Эмма. Видя, как я страдаю, сестра даже смягчилась к Уиллу и стала отзываться о нем так же, как и раньше, когда они водили дружбу. Но смысла в том уже не было никакого.

Я удалила все наши совместные фотографии, раздала девайсы практически даром, а поводок подарила знакомой сокурснице, у которой было несколько своих собак. Ошейник я сожгла. А после…

А после жила как во сне.