АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

Поттер шмыгнул носом. На душе было так паскудно, что снова захотелось выпить. То, что сделал с ним Малфой, приводило его в панику, он не знал, что теперь с этим делать. Всего час назад он был другим человеком – народным героем, которым восхищались все, а сейчас, сидя голой жопой на грязном полу в сортире, в луже малфоевской спермы, и слушая звук собственного пердежа, он превратился в презренного пидора и извращенца, и теперь ему придется жить с этим и знать, что он не как все нормальные парни, а выебанная в жопу блядь. И самое ужасное, что приводило Гарри в отчаяние и панику, осознание того, что ему это понравилось. Его изнасиловали, но было в этом что–то щемяще–сладкое, что–то покорно–податливое, запретно–желанное. В это невозможно было поверить, его оттрахал Малфой, и очко до сих пор болело и сильно саднило, а где–то глубоко внутри все еще сохранилось ощущение пульсирующего, двигающегося инородного тела, будто бы хуй насильника все еще был в нем и продолжал двигаться. Но Гарри, глядя на собственную сперму, стекающую струйкой с грязного унитаза, должен был признать жестокую правду – он обкончался под Малфоем, с его хуем в своей жопе. Поттер чувствовал себя так, будто его изваляли в дерьме, а вытекающая из задницы липкая жидкость только укрепляла его в этом убеждении. «Хорек», изнасиловав его, убил в нем чувство самоуважения и достоинства, и гриффиндорец сейчас ненавидел и презирал себя больше, чем своего насильника. Он знал, что когда–нибудь, когда первый шок пройдет, он прибьет слизеринского мерзавца за то, что он сделал, но сейчас его волновало совсем другое – как ему жить дальше с осознанием того, что он стал педиком и ему самому понравилось трахаться с парнем. Мысль о том, что он не такой, как все, приводила Гарри в отчаяние. Ощущать себя извращенцем было невыносимо.

Парень медленно приподнялся с пола. Почувствовав, как холодные липкие струйки потекли по ногам, его передернуло от отвращения. Он оторвал кусок туалетной бумаги и принялся тщательно подтираться. На бумаге остались следы спермы, кала и немного крови. Гарри поморщился, скомкал бумагу и швырнул ее в унитаз. Очко дергало тупой, пульсирующей болью, а ощущение постороннего предмета в кишечнике так и не проходило, но было в этом нечто такое, что доставляло какое–то извращенное удовольствие. Тонкая струйка жидкости снова потекла по его ноге, Гарри оторвал еще бумагу, чтобы подтереться, но потом присел на унитаз и начал тужиться, выдавливая из себя всю мерзкую жидкость, оставленную насильником. Он опять болезненно поморщился, когда анус приоткрылся и из него вместе с остатками спермы потекли струйки жидкого говна. Очко сильно саднило, дерьмо попадало на трещины, усиливая болевые ощущения.

– Что б ты сдох, Малфой, – искренне пожелал Поттер, болезненно испражняясь и громко выпуская из себя накаченный в кишечник воздух.

Он долго приводил себя в порядок, панически боясь, что кто–то сможет заметить на нем следы изнасилования и догадается о случившемся. Гарри неоднократно применял очищающее заклинание, и теперь даже унитаз, забрызганный его спермой и в некоторых местах покрытый слоем давнишней грязи, выглядел как новый. С внутренним содроганием Поттер покинул туалетную комнату, понимая, что затягивать больше нельзя, иначе его начнут искать и придут сюда. Очень многие видели его в том состоянии, в каком он покинул банкет, понимая, что народному герою необходимо уединиться, и никто не посмел его беспокоить в это время. Но его отсутствие очень затянулось, и необходимо было предстать на балу и стараться делать вид, что ничего не произошло. Гарри панически боялся, что кто–то может узнать правду о случившемся. Еще раз тщательно осмотрев себя в зеркале, тяжело вздохнув, Поттер, наконец, покинул туалет. Идти было больно, анус саднил и пульсировал, поэтому приходилось пошире расставлять ноги и слегка отклячивать жопу, при этом из растраханного очка время от времени выходил воздух и Гарри не мог сдержать громкого пердежа. Герой магического мира густо краснел, а на душе было так паскудно, что хотелось выть или биться головой об стену, а лучше придушить Малфоя, хотя это уже ничего не изменит. Слизеринский гаденыш весьма оригинально отблагодарил его за спасенную жизнь, и теперь, болезненно морщась при ходьбе, Поттер уже сто раз пожалел о том, что вытащил «хорька» из огня. Если бы он знал, как тот его отблагодарит, оставил бы в Выручай–Комнате вместе с Крэббом, и пусть бы эта белобрысая сука сгорела заживо.