Аудитор

— Даже если так, я была уверена, что ты всё забыл.

— Я тоже думал, что забыл, но, видишь, не забыл. Вспомнилось. Я сам удивился.

— Тебе это сейчас надо? Зачем?

— Ой, не знаю. Не спрашивай меня. Мне там у них было хорошо, я ощущал себя среди своих. Когда-нибудь ещё пойду.

— Что значит — когда-нибудь? В следующую субботу не пойдёшь?

— Не знаю. У меня здесь нет никаких обязательств. Не хочу даже загадывать насчёт следующей субботы.

Лето проходило в домашней суете, занятиях с внуками. Однажды они всем домом переехали к Марине и остались с Наташей. Марина, Олег и Женя уехали на Гавайи. Ира показала отцу фотографии гостиницы, и от всех этих уютных маленьких бунгало, лазурных бассейнов с торчащими посередине барными стойками и шезлонгов под пальмами отец совершенно обалдел. Он, всю свою жизнь вкалывавший без всякой возможности так отдохнуть, был страшно рад за свою семью. Тёплое море, отличные рестораны, свежий бриз, благоустроенные пляжи — вот это да! Пусть он такого никогда не видел, зато увидели внуки. «А сколько стоит путёвка? Работа хоть что-нибудь ему оплачивает?» — интересовался Мелихов.

— Пап, при чём тут работа? Здесь люди сами за всё платят.

Ира отвечала с лёгким раздражением. Хорошо, что эти действительно совковые вопросы никто, кроме неё, не слышит.

— Пап, а если я тебе скажу, сколько Олег заплатил? И что? Ты же всё равно толком не понимаешь, какие у нас тут деньги и что можно на них купить. Он заплатил четыре тысячи долларов за 10 дней. Ну, много это или мало? Ты же не знаешь.

Ирине почему-то разговор о деньгах был неприятен.

«Почему это я не понимаю? Это много, но Олег достаточно зарабатывает, чтобы так отдыхать. Что тут непонятного?» — ну да, папаня был прав. «А что вы с Федей там не отдыхаете?» — понятно, что он не мог об этом не спросить.

— Для нас, папа, это очень большая сумма. Мы никуда не ездим, — неприятно, но пришлось отвечать, к этому он всё и вёл.

— А дети вам не предлагают? — Мелихов настаивал.

— Пап, а ты бы взял у детей? — Ирина начинала заводиться.

— Нет, не взял бы. Я просто спрашиваю.

Да, он просто спрашивал, чтобы сделать ей неприятно. Конечно, он не взял бы, да ему было и не нужно, и тут была большая разница. И ей от детей ничего пока не нужно.

— Пап, почему ты не можешь просто порадоваться, что ребята отдыхают? Почему тебе всё время хочется сделать их в чём-то виноватыми?

Зря она так. Знала же, что отец радуется. Про деньги ему тоже интересно, он же никогда на облаке не жил, понимал, что для мужчины крайне важно зарабатывать. Не только чтобы обеспечивать своей семье достойную жизнь, но и чтобы просто чувствовать себя мужчиной. Консервативная точка зрения, но отец и был консерватором, все эти новомодные штучки насчёт «какая разница, кто работает — мама, например, работает, а папа сидит с детьми» показались бы ему не просто глупостью, а мерзкой дикостью.

Наташенька отца умиляла, он ею любовался, но особенно не помогал. Ухаживать за таким маленьким ребёнком было делом «не мужским», а как думала про себя Ирина — «не барским». Маринин дом доставлял ему удовольствие: красивый, широкий балкон, прекрасный вид из окна, голубая утренняя дымка над городом и багряное солнце, садящееся за гору. Он смотрел большую телевизионную панель и играл по вечерам на рояле. Большой телевизор поначалу доставил отцу огромное удовольствие, но потом он привык и больше небывалой технологией не восхищался. Ирину вообще поражала отцовская способность приспосабливаться к новой жизни. Она бы, наверное, на его месте продолжала ахать и охать, а папа всё принимал как должное.

Маринины коты оставляли его, впрочем, равнодушным. Он считал их назойливыми, и когда они пытались прыгать ему на колени, кричал: «Ир, забери их». Они вместе ездили в магазин, и папа иногда выбирал что-нибудь по своему вкусу, например свежую пушистую халу, которую Ира никогда не покупала для себя.