Атомный поезд. Том 2

Утром к воротам дивизиона подкатил бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом в башне и ПКТ[4] с электрическим приводом на внешней турели. Кроме механика-водителя в бэтээре оказались десять бойцов, которыми командовали два атлетически сложенных молодых человека со светлыми волосами. Даже не переодев камуфляжные костюмы, они отправились к полковнику Булатову и предъявили предписание, подписанное заместителем Министра обороны, о временном прикреплении капитанов службы безопасности Малкова и Ломова к Кротовскому специальному дивизиону для обеспечения безопасности последнего. Командир тут же вызвал Кравинского, который с напряженным интересом изучил документ.

– То есть, вы к нам прикомандированы? – спросил начальник отдела КР.

– Нет, – покачал головой Ломов. – Мы подчиняемся только Центру. А у вас будем просто работать. Для начала хотелось бы посмотреть планы контрразведывательных мероприятий по обеспечению безопасности части и мобильного ракетного комплекса. Пойдемте к вам, товарищ подполковник, там будет удобнее.

Николай Тимофеевич печально кивнул. Его самые худшие ожидания начинали сбываться. Но в реальности они оказались еще хуже, чем в предположениях.

– Это обычный текущий план профилактических мероприятий, – просмотрев документы, сказал Ломов. – Но ведь обстановка-то необычная! Отмечена активизация интереса иностранных спецслужб к БЖРК. В переводе на армейские мерки – противник пошел в атаку. А вы живете по прежнему расписанию!

Капитан повысил голос и чуть не стукнул кулаком по столу, но сдержался: все-таки перед ним сидел подполковник.

– Где дополнительное прикрытие объекта? Где усиление режима? Где отработка версии, что в дивизионе действует предатель? Где дополнительные проверки личного состава? Где контроль их связей, где фильтрация людей, вхожих на территорию части или проживающих на прилегающей территории? Где поиск подозрительных телефонных разговоров, где проверка нарушений дисциплины и пропускного режима? Где связь с Тиходонским УФСБ, где взаимодействие с уполномоченным Министерства обороны по БЖРК?

Каждым вопросом «Где?» Ломов будто вбивал гвозди молотком. И, судя по реакции Кравинского, каждый гвоздь входил ему в голову. Она вздрагивала и опускалась все ниже и ниже.

– На такой объем работы у нас нет ни сил, ни возможностей! – глядя в крышку стола, глухо сказал начальник контрразведывательного отдела.

– А на легендирование дубля БЖРК тоже нужны большие силы и возможности? – спросил молчащий до сего времени Малков. – Нужно просто желание!

Кравинский не отвечал. Перед подчиненными ты всегда самый умный и всезнающий, последнее слово всегда за тобой, и делаешь ты все толково и правильно. В отдельном, повышенной секретности дивизионе он привык быть именно таким. Ведь отчитываться особенно и не перед кем…

Ломов встал и направился к выходу, напарник последовал за ним. В дверях «близнецы» остановились.

– Попрошу составить новый план и начать его отработку, – пристально глядя в лицо старшему по званию, сказал Ломов. – К прибытию БЖРК перестроить систему обеспечения безопасности.

* * *

БЖРК на всех парах мчался домой. Таких рейсов у комплекса еще не было. В стальных отсеках царили радость и веселье. Только что по внутренней трансляции огласили приветственную телеграмму Министра обороны, поздравлявшего экипаж с выполнением важной боевой задачи. Затем прозвучали поздравления Уполномоченного МО Кандалина и командира дивизиона Булатова. В связи с отсутствием главной составляющей атомного поезда – ракеты «Молния» ряд подразделений был снят с дежурства, в других численность нарядов сокращена вдвое. Свободные бойцы ходили из вагона в вагон, обнимались с товарищами, пели песни и смеялись. Многие шли в вагон запуска и обнимали совершенно ошалевшего от такого внимания Кудасова. Некоторые даже целовали его, как целуют благодетеля или спасителя. Разгул веселья был каким-то неестественным, болезненным, с истерическими нотками. Иногда визгливый беспричинный смех переходил вдруг в столь же беспричинные рыдания.

Военврач Булатова понимала, что это постстрессовый синдром. Люди сознательно или подсознательно боялись запуска атомной ракеты, и когда пресс психотравмирующей ситуации свалился с плеч, чувства рвались наружу, и их проявления принимали разные, в том числе и паталогические формы. Сейчас всем было бы полезно выпить успокаивающего… Но когда люди считают, что им хорошо, их не заставишь пить лекарства, а универсальный российский транквилизатор на борту отсутствовал. Точнее, почти отсутствовал.

Майор Волобуев извлек из хозяйственных запасов двухлитровую канистру спирта, предназначенного для протирания оптики и паяных соединений в особо важных электрических цепях. И хотя в России отродясь чистый ректификат не переводили на такие низменные цели, в посрамление всех инструкций успешно заменяя его ацетоном, в БЖРК инструкции до последнего времени соблюдались. Правда, до последнего времени не случалось и боевых пусков.