Атомный конструктор №1

Это — эпизод реальной истории становления атомной отрасли. Письмо Векшинского сыграло свою роль в выработке не сразу принятого решения создать вне Москвы самостоятельное ядерное КБ-11. А вот уже не история, а умная литература — цитата из повести А. Русова:

«Не все жители Каминска исповедуют официальную веру, которая гласит: «Для нас важно одно: то, что должно летать, должно летать, и летать так, как должно». Коловертцы (ученые. — С.К.). потихоньку исповедуют свои, полуофициальные взгляды. Нет, они не покушаются на основной постулат. Они лишь пропускают начало: «Для нас важно одно», — но как бы непреднамеренно, по забывчивости.

Требования официальной веры проще для понимания: если летает, значит, все хорошо, если нет — плохо. Верования коловертца сложнее, запутаннее: в них далеко не все так однозначно, как в обще институтской вере. Спросите коловертца: «Если все-таки не летает— хорошо это или плохо?» И тогда ваш собеседник ответит, немного подумав: «Хорошо, когда знаешь, почему летает и почему не летает. А вообще, — скажет коловертец, — я в этом мало что понимаю. Я ведь физик, — скажет он, пряча жесткую насмешливую улыбку, а не инженер, конструирующий и испытывающий летательные аппараты. Вы к каминчанам (инженерам. — С.К.) с такими вопросами обращайтесь».

Разница в подходах к делу ученого-теоретика и сотрудничающего с ним инженера-конструктора тут уловлена тонко и точно, с вполне уместной здесь дружеской, необидной иронией. Нечто подобное и имел в виду Фишман, когда учил своих подчиненных: «В науке нет отрицательного результата. Там и неудача дает пищу для размышлений. А мы не имеем права на неудачу после того, как заряд сдан в серию».

Ученый ошибаться может и даже должен.

Конструктор ядерного заряда — нет!

Для Фишмана это всегда было аксиомой, и он нередко отвергал очень заманчивые предложения и идеи по одной причине — они не гарантировали полного отсутствия ошибки.

Профессиональный кругозор физика ограничен бесконечной Вселенной, а для конструктора важна конкретность — даже если он задумывается над общими, концептуальными вопросами своей работы. И об этом тоже хорошо сказано в повести А. Русова, где приводятся размышления типичного коловертца-теоретика:

«Как же все-таки удается этим каминчанам, не открывшим ни одной закономерности, ни одного закона природы, умеющим лишь потреблять открытое другими, как удается этим людям скорее практического, нежели творческого склада заставлять летать то, что должно летать?

Кто такой доктор технических наук тов. Скворцов? Конструктор? Проектировщик? Специалист в области испытаний конструкций? Инженер? Да. Ученый? Сомнительно. Ученый должен вносить нечто новое не в чертежи, а в систему представлений о мире…»

Вот примерно так кое-кто не на страницах повести, а в жизни рассуждал о Фишмане. Тем не менее, в мире давно существует не только «чистая», но и инженерная наука.

Но что такое инженерная наука применительно к зарядостроению? Ответа на этот вопрос нельзя найти ни в каких учебниках и монографиях. Опыт первых лет ядерной оружейной работы давал скорее пищу для догадок, для первого приближения к пониманию, чем для внятного ответа. Ведь тогда конструкторы не столько делали конструкцию, сколько с трепетом старались максимально точно воплотить в конструкционные материалы физическую схему теоретиков.

Однажды от коллеги — опытного конструктора-зарядчика, отправившего на полигон не один заряд, я услышал: «Мы здесь в гостях у физиков». И в этих словах далеко не все было неверным. Полностью, во всех нюансах, понимает работу заряда, то есть — процесс ядерного взрыва, физик. Но заряд как материальный объект — это результат интеллектуальных усилий конструктора заряда.

А как готовить конструктора-зарядчика?