Атомный экспресс

Несколько мгновений мы стояли друг против друга и, замерев, вслушивались в тишину. Мне показалось, что Влад что-то услышал, а Владу, должно быть, что нечто настораживающее услышал я.

– Тихо? – то ли вопросительно, то ли утверждающе произнес Влад.

Я пожал плечами, схватился за выгнутый в дугу и усеянный сварочными заклепками, как бородавками, лист железа и приподнял его край. Влад не спешил мне помочь. Он темным истуканом выделялся на фоне неба цвета угасающих углей и смотрел в сторону большого разлома. Ржавый болт, похожий на гантелю, с тракторным рокотом покатился по листу железа и ухнул в дыру. Я мысленно досчитал до восьми, пока не услышал, как болт цокнул о речные камни где-то далеко внизу.

– Ты что там, уснул? – спросил я Влада.

Мой друг не сразу подошел ко мне. При скудном освещении еще можно было разглядеть его хмурое лицо.

– Не нравится мне эта Мила, – произнес он тихо.

– Не советую наезжать на нее, – сказал я и, крякнув, взвалил край листа себе на плечо. – Она депутат думы. Тихонравова Людмила Ивановна.

Влад хлопнул себя ладонью по лбу:

– Точно! А я все мучаюсь, вспомнить не могу, где ее видел.

– Я покопался в ее вещах, – сказал я. – Она везет с собой какие-то дурные бумаги с разработками исламских терактов в Москве.

Влад, подражая мне, тоже взвалил лист на плечо. То ли от работы, то ли от услышанного его прошибло потом.

– Что ж ты меня сразу не предупредил, – сказал он.

– Некогда было.

Мы скинули на рельсы второй «башмак». Грохот, напоминающий пушечный выстрел, эхом покатился по ущелью. Мне показалось, что от удара закачался мост.

– Черт возьми! – наконец прорвало Влада. – Ноги бы унести от всех этих филинов и депутатов! Да как эти гребаные цистерны бросить?

– Послушай! – Меня просто распирало изнутри от потребности сказать Владу все, что я о нем думаю. – Давай я куплю их у тебя? Оптом! По хорошей цене! За наличные! За золото и доллары! Без всяких предварительных условий! Чтоб ты, наконец, успокоился и не пукал мне ежеминутно про свои цистерны! Чтоб забыл о них навеки! Ну? Давай? По рукам?

Я протягивал Владу руку. Он, глядя на нее, как на гранату без чеки, становился все более хмурым.

– Иди-ка ты к херам собачьим! – наконец выдал он. – За кого ты меня принимаешь?

– А ты меня за кого? Достал своим бензином похлеще Филина! Сидим в глубокой заднице, конченый придурок с автоматом где-то рядом шастает, весь туркменский спецназ по Каракумам рыщет в поисках террористов Уварова и Вацуры, мы с тобой по слоновой дозе облучения схлопотали, а ты все слезы льешь по своим цистернам.

– Заткнись! – огрызнулся Влад и шагнул ко мне явно не с добрыми намерениями. – Можешь проваливать. Без сопливых обойдемся…

С этими словами он принялся выкорчевывать кусок арматуры, застрявший между вагоном и настилом, всем своим видом показывая, что готов работать за свою идею в одиночку до рассвета, как вдруг под ним оглушительно треснули доски, и Влад в одно мгновение исчез, словно был ассистентом выдающегося иллюзиониста.

Глава 18

Некоторое время я не мог сообразить, что случилось, и продолжал стоять, широко расставив руки, как крылья у неоперившегося птенца, и мысленно считал: раз, два, три, четыре… Потом, не веря своим глазам, негромко позвал:

– Влад!

Из преисподней донесся сдавленный стон, словно Влад продолжал выкорчевывать тяжелое железо где-то в лабиринте пролетных конструкций моста. Я кинулся к тому месту, где последний раз видел своего друга. Рядом с куском арматуры, торчащей из настила, как могильный крест, не было ни дыры, ни трещины, куда Влад мог бы провалиться. Доски были подогнаны одна к другой и казались крепкими, но едва я наступил на них, как они прогнулись и языком свесились вниз.

Я едва успел отскочить в сторону и упасть плашмя, словно находился на тонком весеннем льду.

– Сейчас сорвусь, – услышал я прямо под собой голос Влада. Он говорил спокойно, но именно этот невозмутимый тон испугал меня больше всего. Чувствуя, как леденящий ужас сковывает меня, я дернулся, схватился руками за доски и принялся отдирать их. Настил качался подо мной, трухлявое дерево крошилось, как прессованный картон. Я расширял «полынью» до тех пор, пока не увидел внизу, в метре от уровня настила, металлические балки, изъеденные ржавчиной, и между ними, в черной бездне – Влада, висящего на руках.

– Руку! – заорал я, даже не подумав о том, что вытащить Влада, как ведро из колодца, мне не хватит сил.

Пальцы Влада двигались, скользили по поверхности балки, пытаясь вслепую найти какой-нибудь выступ. Влад тяжело и сдавленно дышал, подтягивался, как на перекладине, но голова его упиралась в металлический лист, и он снова опускался вниз, а затем, переполненный инстинктом самосохранения, подтягивался снова.

– Какую, к лешему, руку… – хрипел он. – Лом… или арматуру… положи на балки, чтобы я ногу закинул!