Ататюрк. Особое предназначение

Он очень надеялся отличиться в боях и занять достойное его дарованиям место в политическом руководстве «Единения и прогресса».

19 апреля «Армия действия» вступила в пригороды Стамбула, и Кемаль от имени командующего пообещал наказать всех «преступивших через конституцию и позорящих всех честных офицеров Османской армии мятежников» и простить раскаявшихся.

В почтовом отделении, откуда он давал свои телеграммы, он познакомился с морским офицером Хусейном Рауфом, будущим командиром легендарного крейсера «Хамидие» и его соратником в борьбе за Независимость.

А затем… командование «Армии действия» возглавили командующий Третьей армией Махмут Шевкет-паша, примчавшийся на звук выстрелов из Берлина Энвер и другой герой революции майор Ниязи.

Кемаль снова оказался на вторых ролях.

Впрочем, ему в любом случае ничего не светило, так как он умудрился испортить отношения с командующим, и, как указывают некоторые документы, он был снят с должности и отослан в Салоники еще до смены руководства армией.

22 апреля члены разогнанного парламента приняли решение о смещении султана, а еще через несколько дней произошло кровопролитное сражение со стоящими на стороне султана воинскими частями.

Прекрасно организованная стараниями Кемаля «Армия действия» одержала победу и вошла в Стамбул, где встретила не менее яростное сопротивление особо рьяных защитников Абдул Хамида.

Особенно жестокие бои шли у здания правительства, где мятежники заблаговременно возвели баррикады.

Снова отличился взявший штурмом казармы бунтовщиков Энвер.

По занятию Константинополя, Махмуд Шевкет-паша окружил своими войсками дворец Йылдыз, где жил Абдул-Хамид, и прекратил все его сношения с внешним миром.

Лишенный пищи, воды и освещения, окруженный своими телохранителями и фаворитами, осыпавшими теперь его упреками, Абдул-Хамид через 2 дня выразил желание вступить в переговоры.

Вторая дивизия с боем взяла султанский дворец, и победители прошли победным маршем по столичным улицам, толкая перед собой длинную вереницу евнухов, шпионов и рабов султана.

Назначив себя военным комендантом, Махмут Шевкет-паша ввел в городе военное положение, и суды военного трибунала приступили к своей кровавой работе.

Отныне всех замеченных в сопротивлении властям ждала либо казнь, либо арест, либо ссылка.

Затем Шевкет-паша послал своих офицеров в провинции для сбора налогов.

Так под знаменем конституции и демократии армия на какое-то время установила в стране свой собственный контроль.

Окончательная развязка наступила 27 апреля, когда на совместном заседании палаты депутатов и сената в Святой Софии бывший великий везир Саит-паша зачитал столь долгожданную фетву шейх-уль-ислама о низложении самого кровавого в истории Османской империи султана и лишении его сана халифа.

Депутаты отправились во дворец, и глава делегации зачитал Абдул-Хамиду фетву о возведении на престол его брата Решида.

— Это судьба! — гордо ответил султан. — И все же Бог покарает творящих зло!

Ночью султана посадили на уходящий в Салоники поезд.

На пустом вокзале не было ни почетного караула, ни блестящих орденами царедворцев.

Выполнявший роль тюремщика Али Фетхи небрежно махнул рукой, и поезд медленно тронулся в ночь.

Так прозаично закончилась самая страшная эпоха в истории Османской империи…

Да, это было страшное время, и все же нельзя красить правление Абдул Хаида II только черной краской.

За 30 лет его нахождения у власти был построен ряд железнодорожных линий, доходы государства возросли вдвое, в судебную систему были внесены видимые изменения, открывались новые учебные заведения, и делалось многое другое.

Но в то же самое время другие государства, в том числе и соседние с империей, развивались намного быстрей.

Мы еще увидим, какое восхищение вызвала у Кемаля Болгария, в которую он был направлен военным атташе.

Но… никому не дано прыгнуть выше головы, и Абдул-Хамид II не являл собой исключения.

Причин тому было много.

«Больной человек, — говорил по этому поводу в 2002 году председатель Совета по высшему образованию Турции профессор Кемаль Гюрюз, — стал смертельно больным не без постоянного вмешательства в реформы консервативных кругов ислама, поэтому так и не стали реальностью принципы танзимата и конституции».

Была ли вина в этом султана?

Вряд ли, поскольку он был продуктом воего времени.

И если сам Кемаль в начале Освободительной борьбы будет часто прибегать к помощи религии, дабы не отпугнуть от себя население Анатолии, то, что же говорить о султане, который одновременно являлся и халифом?

— В нашем труде, — говорил Кемаль на одном из выступлений, — в наших усилиях мы по-прежнему будем опираться на бесконечную милость к нам и покровительство Аллаха и на несгибаемую волю и решимость нашей нации перед лицом любых трудностей…

Как тут не вспомнить Эклессиаста.

«Всему свое время, время собирать и разбрасывать камни…»

И время собирать их еще не пришло…

Глава IV

Апрельские события означали окончательное завершение младотурецкой революции.