Асыл

— Сеит говорил мне, что в прошлом году в Москве был съезд передовой молодёжи, которая объединилась в союз. Ты можешь быть его членом, Асыл, и помогать нам.

— Болат, мы с Димой и Асатом непременно запишемся в союз молодёжи. Так ведь, Асат? — повернулась девушка к Асату.

— Я согласен, но только учиться не буду.

— Почему? — живо спросила Асыл.

— А зачем мне грамота? Я и без неё овец умею пасти.

— Ой-бормой, — послышался удивлённый голос Рустема. — Ты, Асат, похож на ягнёнка, который не видит траву. Нет, без ученья и чабану плохо, — произнёс он наставительно.

Сидевшая возле печки Жамила́ одобрительно закивала головой.

— Есть русская поговорка: ученье свет, неученье тьма. Хватит, походили мы в потёмках. Асат, ты рассуждаешь, как ребёнок. — Жамила́ подошла к сыну. — Отец в партизанах, а ты, — заговорила она горячо, обращаясь к Асату, — не хочешь учиться. Стыдно мне за тебя перед Болатом и Асыл.

— Шеше[14], я ведь пошутил, — оправдываясь, ответил в смущении Асат. — Как прогоним аллаш-ордынцев, я буду учиться обязательно.

— То-то, — довольная Жамила́ уселась за шитьё.

Отдохнув, Болат стал собираться в путь.

— Отряд Вихрева двигается на Тургай. Возможно, он будет здесь, — сказал на прощание Болат девушке.

— Правда?! — Лицо Асыл вспыхнуло.

Прошло несколько дней. Первым о приближении отряда Вихрева сообщил семье Газез.

— Русские партизаны перешли реку Сару. На пути к ним примкнул отряд Болата. Скоро они будут в Тургае. Надо спешить. — Помолчав, Газез сказал в раздумье: — Боюсь, как бы аллаш-ордынцы не устроили очередную пакость. Они усиленно распространяют слухи, что Ибрай жив и что военная власть в городе Тургае принадлежит ему.

— А зачем? — спросил Рустем.

Газез пожал плечами:

— Не знаю. — Встрепенувшись, он произнёс: — В трудный момент герой переходит реку в сапогах, а лошадь пьёт воду в удилах — так говорят казахи. — Мы будем бороться, ак-сакал, до полной победы над врагом.

Отряд Вихрева, минуя заимку Рустема, подошёл к Тургаю и остановился в двух километрах от города.

Дима в те дни находился при штабе связным, и к Асыл ему заехать не пришлось.

Вскоре к Вихреву явился Жамал и, отрекомендовавшись начальником Тургайского гарнизона, передала якобы, просьбу Ибрая, что тот ждёт его в западном предместье города для переговоров. Не зная лично Ибрая, Николай Петрович решил взять с собой Диму и ординарца. Жамал стал отговаривать Вихрева.

— Ибрай желает говорить один на один, — заявил турок.

— Ну что ж, они нам не помешают. Степан, Дима, следуйте за мной, — распорядился Вихрев.

Ординарец и Дима перезарядили винтовки и, не спуская глаз с ехавших впереди Жамала и Вихрева, стали придерживать коней. Недалеко от места, на возвышенности, Вихрев увидел группу вооружённых людей. Впереди стоял рослый казах, одетый в форму военного комиссара, которую обычно носил при жизни Ибрай. Заметив Вихрева, самозванец приветливо помахал ему рукой.

— Ибрай? — кивнув в сторону казаха, спросил Николай Петрович ехавшего рядом с ним Жамала.

— Да, — ответил тот и поспешно повернул своего коня в сторону от Вихрева.

— Нет! — раздался тревожный голос Димы. — Это не Ибрай!

— Измена! — Вихрев схватился за клинок. Почти одновременно прозвучали два выстрела. Николай Петрович покачнулся в седле и упал. Выстрелом Степана был убит предатель Карим.

— Скачи в отряд! — крикнул Дима ординарцу, а сам бросился к упавшему Вихреву.

Раненный в руку, Степан припал к лошади и во весь карьер помчался через мост в отряд Милявского, стоявший в авангарде. Последнее, что помнил Дима, это разъярённые лица аллаш-ордынцев, которые, стащив его с седла, стали избивать чем попало.

А тем временем партизанская конница русских и казахов ворвалась в Тургай. Аллаш-ордынцы сопротивлялись отчаянно, но спастись удалось лишь немногим.

Предатели были изрублены в куски. Так велика была священная ненависть к подлым врагам народа.

Похоронив с почестями Вихрева, Милявский распорядился найти тело Димы. Но наступившая ночь помешала поискам, и усталые люди забылись тревожным сном.

Наступило утро. От реки поднимался туман, покрыл густые заросли лозняка и, поднявшись, растаял.

Озарённый первыми лучами восходящего солнца, на крутом берегу стоял Кара-Торгой. Внизу послышался тихий стон. Конь насторожился. Поводя ушами и втягивая в себя свежий утренний воздух, лошадь стояла неподвижно. Когда стон повторился, конь стал спускаться к реке. Затем чёрная его спина замелькала в густом лозняке, выбравшись на небольшую поляну, он стал обнюхивать тело молодого хозяина. Дима лежал без сознания. Утром Милявский возобновил поиски Димы. Небольшой отряд во главе со Степаном, проехав мост, поднялся на высокий берег.

— Вот здесь был убит Николай Петрович, — показывая место недавней схватки, говорил Степан своим товарищам. — Но куда мог деваться Дима? Если он убит, то его тело должно быть… — не закончив фразы, Степан приподнял руку. — Тсс! Слушайте.

Из гущи лозняка послышалось ржание лошади.

— Это Кара-Торгой!

Ординарец, невзирая на раненую руку, поспешно скатился с берега, остальные последовали за ним.

— Дима здесь! Он жив! — радостно закричал Степан.