Астора

М-да. Это она верно сказала. Ученых самих пришлось организовывать, вдохновлять и приобщать к яркой командирской жизни. И как это было тяжело, все хорошо помнят.

– Это главный вопрос, – кивнул Кузьмин. – Согласен.

Мы переглянулись. Желания спорить не обнаружилось. Конечно, я мог бы уточнить и поправить, но зачем? Основное Лена выразила верно, а по мелочам мы давно отучились бодаться. У капитана Раскина были простые, но эффективные методы воспитания немногословности – кроссы, например…

– Раскин! – выпалил я в озарении. – Мне кажется, Единый Коллектив у нас уже есть – это мы, командирский корпус! Ну и распространить опыт на весь Город! Капитан Раскин – отец наш родной, кто, как не он, должен знать, как создается такой коллектив? И я не понимаю, почему он в последнее время отдалился от наших дел…

Ребята в сомнении уставились на меня. Видимо, не хотели говорить что-то обидное о связи разума и возраста.

– Мы – не Единый Коллектив, – наконец взялся мне объяснять Володя. – Мы – элита. Тайный орден с очень строгим уставом. Нас сплачивает наша избранность. И точно такие же группы есть в любой силовой структуре. Просто мы еще и друзья – но это случайность, невероятная удача, которой может больше и не быть. И, кстати, твое предложение мы уже реализовали. Рота курсантов. Мы в нее отобрали практически всех подходящих по сетке требований. Остальных можно уверенно выселять на Сортировочную. Если не веришь, вспомни, как отбирали нас самих. А потом еще тренировали – и отсеивали.

М-да. Возразить нечего. С возрастом не всегда приходит мудрость, гораздо чаще – самоуверенность. Или маразм.

– Есть еще Гробов, – улыбнулась Александра. – Вроде его идея, вот пусть и…

– Стрелять, выселять, крутить хвоста, – буркнул Кузьмин. – Что он еще может предложить? Что, сами не догадались, что Единый Коллектив – вовсе не его идея? Так, подслушал где-то, нахватался по верхам, а создателя потерял – или привлечь не сумел…

Нам стало неловко. Да, официально считалось, что создатель Города – Гробов. Мы не спорили, ни к чему нам это. Только мы-то работали вместе с учеными и знали, сколько дыр пришлось затыкать в его проекте. Мы знали, сколько гениальных до безумия идей вложили в Город сотни безвестных ученых. Но создатель – Гробов. Так было удобно всем. Именно Гробов решал все вопросы в верхах, депутатствовал и заседал в комиссиях, гарантировал финансирование и защиту – так пусть и считается создателем. Но все командиры четко понимали, что Город – вовсе не его детище. Не по его масштабу идея, не его разума творение.

– Тупик, – печально подвел итог Чученов. – Что ж, будем надеяться и верить. И работать. Наши аналитики пусть работают тоже. Лена четко поставила вопрос – им осталось только дать ответ. Расходимся.

Вот и поговорили. Ощущение безнадежности – самое поганое из ощущений, хуже зубной боли. Но вот за что люблю командирский корпус, так это за то, что нас не сломить! Командиры, в жизни и смерти – к плечу плечо!

12

– Дмитрий Евгеньевич, вторым будете?

Это Гафаров, деловой и собранный, несмотря на ночную смену. Его предложение понятно и вовсе не относится к выпивке. Мы, командиры, стараемся с человеческим фактором в Городе контактировать не по-одному. Так психологически вернее – и нам, и им. Одно дело, когда командир в одиночку разоряется перед компанией наглых трактористов с Рудника, и совсем другое дело, когда с теми же претензиями подходит командирская пятерка. Со штатным снайпером наготове. Так что я, конечно, соглашаюсь, даже не зная сути дела.

– У меня новенький, – пояснил Женя на ходу. – Надо наставить на истинный путь. А то валяется в зеленой зоне…

Ну, там он и валялся по-прежнему. Невзрачный мужчина в потертом черном костюме лежал прямо на траве, приспособив под голову камень, и любовался небом. Или спал с открытыми глазами. Такое бывает, по себе знаю. Например, после ночной смены.

– Поднимитесь с травы, – посоветовал Гафаров не терпящим возражения голосом. – Здесь зона отдыха горожан. Скамеек достаточно.

Обычно от такого тона людей подбрасывает. Мне самому стало как-то неуютно, хотя я и не валялся в неподобающем виде на траве. Мужчина же только повернул к нам голову. Смотрел он почему-то не на Гафарова, а на меня.

– А вы что скажете? – с непонятным любопытством спросил он.

– Одежда ведь зазеленится, – брякнул я.

Мужчина явно сделал относительно нас какие-то выводы и сел.

– Моей одежде уже ничего не страшно, – сообщил он очевидное. – И относительно вашего замечания, командир Гафаров… ведь у вас не тюрьма? Пока нет? Для светлого послезавтра маловато свобод… но я рискну полежать. Мне солнце полезно для здоровья – и моему костюму тоже. Если будете убирать меня силой, заранее сообщите основания, любопытно, какая у вас фантазия.