– Киборг – это сила, – пояснил я. – Но только когда есть энергия. Много энергии. С уничтожением энергостанций и гибелью эфемера можно не опасаться их бичей, и их локации, и полей защиты – короче, всего, что энергоемко. То есть почти всего, чем они страшны. Что же у них осталось? Конечно, индивидуальное мастерство ближнего боя. Оружие автономного типа. Тактильная взрывчатка, естественно… В общем, этого хватит, чтоб перебить вас в первом же бою. Но они еще и устали. Дело в том, что скафандры черных тянут энергию из носителя, если нет поступления извне. Они, конечно, могут их снять, но… киборги! Не мыслят себя без скафандров. Это для них гораздо хуже, чем голым и без оружия. Я думаю, сейчас черные больше лежат, чем двигаются. Бросятся они только в бой. Но! Десять минут боя – и человек сгорел. Сможем мы продержаться десять минут?
Бойцы воспряли духом. Десять минут! Это… реально!
– А если все же скинут одежду? – недоверчиво пробормотал наместник. – Они по-прежнему сильнее любого из нас. Стыд ведь им не помешает?
– Не помешает, – согласился я. – Но снять скафандр – это порвать связь с механизмом. Порвать связь легко, восстанавливать трудно. И долго. А они боятся потерять свое надчеловеческое могущество. Сила уродует…
Вот тут он меня хорошо понял – сам испытал что-то похожее, когда потерял крылья. А Эстер задумчиво прищурилась – соображала, а было ли такое, чтоб я снимал свой скафандр? И что из этого следует…
В ночь перед решающим боем следовало бы хорошенько выспаться, перед тем плотно покушав. Любой боец понимал, что так следует поступить. Но никто не спал. Десять минут – и войне конец! Даже «драконов» наместника, профессиональных вояк, бил легкий мандраж.
Эстер в глубине пещеры любезничала с наместником. Ей тоже было не по себе, она даже взялась рассказывать наместнику о тонкостях хорового пения истинных лордов. А там и до самого пения дошло. Над отдыхающими бойцами поплыл, забился ритмами чарующий грудной голос Зари Побережий. Чарующий – в прямом смысле. Наместник, попавший в зону безусловного поражения, не сводил с девушки зачарованного взгляда. Потом стал подпевать. Бойцы дико на него оглядывались – поющий наместник! Он бы еще плясать начал!
А мы с Анни-ко сидели у входа, поглядывали за подходами, и между делом я учил ее одной песенке из моего детства, из щемящих сердце. Переводить ее было – редкое наслаждение, потому что ни одной реалии не находилось соответствия в языках Голубой Веги. Но я, конечно, перевел! И лишь одно меня смущало в переводе: одинокую березку наших тоскливых пространств я заменил платиновой красоткой, деревцем терпко ароматным, капризной содержанкой богатых ухоженных садиков за мраморными оградами особняков старых лордов – и это решительно не подходило.
Но возмутились бойцы. Наш вой им, видите ли, спать мешает! Хоть бы один спал!
– Есть необходимость учить сейчас, – твердо заявил я. – Ибо это песня таких же, как мы, уходящих на защиту родины.
Все живо заинтересовались. Выслушали перевод, выслушали подстрочный перевод, выслушали комментарии к подстрочному переводу – и уловили именно то несоответствие, что и меня смущало. Ну не к месту там была платиновая красотка! Пришлось долго рассказывать о березке, и что она значит для широкой русской души…
– Бесстыжая скромная красота! – озадаченно определили «драконы» и успокоились.
Но утром, снаряжая боезапас, они с усмешкой говорили:
– За березку!
И это вовсе не казалось шуткой.
Остатки отряда грозным строем вытянулись передо мной. И наместник, и Эстер стояли вместе со всеми, никак себя не выделяя.
– Властью, данной мне, здесь и сейчас приказываю: бить черных, щадя население, так как бьемся за них!
– За березку! – откликнулся серьезно строй.
– И потому же, – продолжил я, – горным охотникам необходимо покинуть отряд. Кто-то должен остаться живым – кто-то, способный защитить наше будущее – детей. Чтоб было за кого биться.
В тяжелом молчании уходили горные охотники – но никто из них не возразил. И вообще никто не возразил. Видно, труды мои были все-таки не напрасны.
А Буби осталась. Она бледно улыбнулась мне:
– Ну какая из меня любимая жена вождя? Если вождь погиб…
Искорка затаенной тоски мелькнула в ее глазах. Он был немолодым, ее вождь – только она его действительно любила. Потому это была ее война.
Стройная, как тростинка, серьезная девочка увела бойцов в горы. Так было принято в горных племенах: если погибал вождь, бойцами командовала воспитательница детей. Наверно, эта девочка была настоящей воспитательницей – бойцы ей подчинились беспрекословно.
– За березку! – прокатилось над горами, и колонна отправилась в свой последний бой.