Asteroid, Future!

Мудрейший Сижучи-Цын во время какого-то запредельного транс-швыра (довольно редко им практикуемого) однажды оповестил, что «местность приняла новоявленных в до-какой-то там эре в результате катастрофы космического аппарата, ещё более древнего, чем дядюшка Кудачи-Цын, который повидал разных агрегатов без числа и вспомнить дату рождения своего даже не утруждался». С ним-то «в пору крайней юности» (года в 3) сам Мудрейший и прибыл на планету. Хотя собственно «планетой» трудно было назвать бесформенный кусок тверди, являющийся, по общему предположению, обломком какого-то более крупного объекта, блуждающего в пространстве. Время от времени он становился спутником то одного, то другого небесного тела. Понятно, что это вызывало массу неудобств и неприятностей.

На «Зероне», как называл его Мудрейший, была цепкая атмосфера и радиация. В результате все потерпевшие катастрофу организмы стали кто – скоропостижно умирать, кто – интенсивно мутировать. Только Сижучи-Цын смог сохранить исходный облик, так как мощная энергетика его духа, доставшаяся в наследство от предков рода Цын, постоянно подпитывалась некими, загадочными для Гавомура, космическими силами, а физическая плоть каким-то неясным образом приобщилась к этому процессу и до сих пор оставалась в неизменной форме. Гавомур не морочил себе голову объяснениями такому чуду, предпочитая просто восхищаться дарованиями Мудрейшего, не вдаваясь в их глубинную суть. Сам Сижучи-Цын называл разработанную им систему медитаций-просветлений «Вшиу», утверждал, что соотнёс её как-то с другими мерениями, но котопёс не понимал из этого ровным счётом ничего. Поначалу. Позже он как-то освоился с мировидением Мудрейшего, его «волнами разума», попросту принимая всё им сказанное или помыслимое. Как, например, планета принимает свет своей звезды. (Внезапное сравнение пришло Гавомуру как раз в момент, когда ближайшая к Зерону планета стала видна из-за выступа в скале. Ну до чего ж приятный от неё свет!)

Котопёс не спеша преодолевал подъём за подъёмом, временами останавливаясь, глядя как мелкие камни и иногда крупные скальные нагромождения падают с огромной высоты в пропасти и ущелья. В предвкушение приятной встречи все обыденности казались Гавомуру прекрасными. Он любил общаться с Мудрейшим, тем более что это не требовало особых ментально-физических усилий. Ну, разве непосредственно сам подъём. Хотя и это символично. Подъём к вершине скалы – вершине познаний и откровений. Что может быть совершеннее? А там – сиди себе, внимай. Любуйся пейзажами в виде паров и звёзд, до которых – рукой подать. Хочешь – философствуй. В таком окружении и обществе Мудрейшего это – сама собою разумеющаяся вещь. Почувствуй «волну разума» и начинай говорить вслух. И всё.

Котопёс на мгновение застыл без движения, учуяв странный запах. Уже не раз он улавливал этот едко-сладковатый привкус. Мудрейший говорил, что в скале (обитатели Зерона называли её для себя «Вышайшей») происходят какие-то биохимические процессы, а выделяющиеся при этом газы создают некую «защиту», «вязкость» атмосферы астероида, благодаря чему все они ещё физически живы.

Порыв ветра унёс запах прочь.

«Всё относительно, – размышлял Гавомур, – живы и ладно. Не живы – тоже. Сколько можно уже слоняться по заброшенным уголкам вселенной? Тоска. А конец один – Капец…»

Подъём кончился. Котопёс остановился.

Сижучи-Цын высился на краеугольном камне, венчающем гору, точнее сказать, он сам являл собою вершину горы. Гавомур в который раз восхитился положением, которое сохранял Мудрейший. Треугольный камень, на котором тот восседал, балансировал на остром ребре. Что говорить – запредельный «Вшиу»-уровень!

Сижучи-Цын приветствовал Гавомура плавным движением самого левого волоска левой брови. (Котопёс приблизился именно с этой стороны великого мыслителя и это было логичным.)

«Солнечные ветра ныне переменчивы – услышал Гавомур мыслительную волну внутри себя. – Синяя комета отклоняется от ранее наметившейся траектории…»

Гавомур сел на краю маленькой ровной площадки, искусственно созданной Мудрейшим в незапамятные времена для разного рода медитаций и прикрыл веки.

«…грядёт тёмная неопределённость.» – закончил посыл Мудрейший.

Гавомур ответил первое, что пришло в голову: «Дурацкое колесо на что-то наехало. Размело в пыль…»

Ответной реакции не было, так как эту информацию великий мыслитель счёл видимо не интересной.

Гавомур не расстроился, только удобнее устроившись на скале. Солнечный ветер нагонял призраков.

«Новолун вступил в фазу просветлённой тоскливости. А ко мне пришли любимые призраки.» – беззвучно выдавил он из себя, прежде, чем окончательно с ними воссоединиться.

Поймав прочувствованное движение ответной эмоции Мудрейшего, он незамедлительно оказался среди ставших почти родными жёлтых, синих, бело-красных, нежно-зелёных прямоугольничков, шариков и пирамидок, ласково парящих вокруг.