Ассистент клоуна

“Был тут в графской канцелярии Пушкин. Чиновник, что ли. Бывало, больно задолжает, да всегда отдаст с процентами. Возил я его раз на хутор Рено. Следовало пять рублей — говорит: в другой раз отдам. Прошло с неделю. Выходит: вези на хутор Рено!.. Повез опять. Следовало уж десять рублей, а он и в этот раз не отдал. Возил я его и в третий, и опять в долг: нечего было делать; и рад бы не ехать, да нельзя: свиреп был, да и ходил с железной дубинкой. Прошла неделя, другая. Прихожу я к нему на квартиру. Жил он в клубном доме, во втором этаже. Вхожу в комнату: он брился. Я к нему. Ваше благородие, денег пожалуйте, и начал просить. Как ругнет он меня, да как бросится на меня с бритвой! Я бежать, давай, бог, ноги, чуть не зарезал. С той поры я так и бросил. Думаю себе: пропали деньги, и искать нечего, а уже больше не повезу. Только раз утром гляжу, — тут же и наша биржа, — Пушкин растворил окно, зовет всех, кому должен… Прихожу и я: “на вот тебе по шести рублей за каждый раз, да смотри вперед, не совайся!” — Да зачем же ездил он на хутор Рено? — “А бог его знает! Посидит, походит по берегу час, полтора, потом назад”.

И подпись: “Береза”. То ли человек, то ли дерево.

— Забавно. Ну, а ты-то при чем?

— Как это при чем? — возмутился Вася. — Так это и есть мой предок. Береза. Можно сказать, кровь моя. Фамилия у нас такая — Береза. Мы все Березы. Мне эту историю еще бабка покойная рассказывала. Для острастки. Чтобы всегда начеку был. А то вот так-то сговоришься с клиентом, сунешься за деньгами, а он тебя — бритвой. И что тогда? Нет, бабка правильная была. Понимала нашу профессию. Но я, конечно, характером в этого предка. По наследству передалось. Рисковый я. Иной раз на такое нарвешься — и ничего, бог пока бережет. Так что, сам понимаешь: где наша только не пропадала.

Не знаю, что там не пропадало у Васи, но в Одессе напрочь исчезли два вида людей: евреи и матросы. О чем мне сразу же по приезде в город сообщил знакомый журналист Петя из местной “Вечерки”. Вроде как они всей редакцией искали, но ни матросов, ни евреев не нашли. Правда, на бывшей Итальянской, а ныне Пушкинской улице обнаружился обыкновенный дорожный указатель, на котором белым по синему было указано буквально следующее: “Кишинев — 170 км, Тирасполь — 100 км, порт — два квартала ниже, хоральная синагога — 300 м направо”. Первые два пункта вопросов не вызвали. Но зачем нужен порт, если нет матросов? И зачем нужна синагога без евреев?

Свернув направо и проехав ровно триста метров, мы действительно обнаружили синагогу, добрую часть которой занимал вполне уютный ресторан.

— Чтоб ты таки знал, что Петя, то есть я, знает в Одессе всех, включая раввина и главного священника с Преображенской улицы. И если мне надо посоветоваться по вопросам религиозной политики в газете, я могу пойти к обоим.

Оглядев зал, Петя показал на угловой столик и радостно сообщил:

— А вот и они! Причем оба сразу.

В углу, действительно, смачно обедали двое. Один — бородатый, в черной рясе и с тщательно завязанным узелком волос на затылке — сосредоточенно обсасывал куриную кость, бросая презрительный взгляд на собеседника. Другой — тоже бородатый, в строгом черном лапсердаке без галстука, — все время гневно вскидывал лысую голову, на которой красовалась круглая ермолка, и, роняя крошки, что-то страстно втолковывал своему визави.

— Как вам понравится? — переключился на нас раввин, приглашая в свидетели своей правды. — Я ему говорю, что Мессия уже скоро придет. Потому что, если не придет, так уже дальше терпеть невозможно. А он мне что говорит?

— И я говорю, что придет, — откликнулся батюшка. — Волк в овечьей шкуре придет. Потому что Мессия может быть только один. И он уже приходил. Все остальные и ныне, и присно, и во веки веков — самозванцы.

— Если он уже приходил, — не сдавался раввин, — так почему кругом такой бардак? Почему, я спрашиваю? Написано, что Мессия принесет мир и порядок. И где мир? И где порядок? Это уже конец света, а не порядок. Поэтому Мессия придет, всех накажет и спасет.

— Ваш порядок нам не нужен! — страстно заявил батюшка. — Кого хотят, того спасают. А кто неугоден — вечно гори в геенне огненной? Это ваш порядок?

— А у вас один воскрес, а про остальных что-то не слышно. И то, между нами говоря, не у вас, а у нас. И что это за спасение такое? Уже конец света скоро, а вы ничего не делаете.

— А я сызнова втолковываю: кто придет перед концом света и скажет, что он Мессия — тот антихрист! От него только горе и разорение будет. Приходили уже такие.

— Смотри! — всплеснул руками раввин, адресуясь к Пете. — Они уже придумали себе отговорку на все времена. Они уже себе спаслись. Как тебе понравится?

Петя явно не чувствовал необходимости спасаться, потому что, во-первых, не знал от чего спасаться, а, во-вторых, был закоренелым атеистом, хотя и вел в газете религиозную рубрику “За Бога единого”. Поэтому он резко сменил тему дискуссии, пытаясь выяснить, куда подевались евреи.