Ассистент клоуна

Сам видел, кстати, как стая бабушек из города в деревню ехала. С базара. На электропоезде. Именно в том направлении, куда мы сейчас с шофером Васей и направлялись. Смотрю, сидящая рядом старушка ни с того ни с сего, прихватив сумку, два веника и цинковое ведро, рванула из вагона. Как будто и не старушка вовсе. А за ней — еще с десяток таких же контрабандисток. Высунулся в окно, а они уже сидят все гуськом под стоящим на соседней ветке поездом. И веники рядом лежат. Пережидают, значит, пока таможенники пройдут. А таможенники тоже не дураками родились. Они все эти контрабандистские увертки да хитрости наизусть выучили. Поэтому одна бригада проверяла поезда, а другая шастала под вагонами и с тех бабок строго спрашивала и штрафовала. Бабки — в голос:

— Сынок! Всегда тут ездили!

— А теперь кто мешает? — удивляется таможенник. — Плати и езди себе на здоровье.

Я и раньше тут частенько ездил и прекрасно помню, что буквально в пятидесяти метрах от нынешней границы, почти у самого ставшего нейтральным болота под названием “река Кучурган”, было замечательное придорожное отхожее место. Этакий каменный сарай, мощный, как крепость. С круглыми бойницами, пробитыми в цементном полу. Ну и с запахами, естественно, на всю округу. И вот, только мы пересекли, наконец, границу, Вася, проехав пару десятков метров, резко затормозил и побежал на знакомый придорожный аромат. Пересечение границы, досмотр, волнение — живой же человек в общем-то. Бежит, как собака, на запах к знакомому домику, аж подскакивает от нетерпения. А через минуту возвращается с таким видом, будто его ограбили. И ругается при этом, как попугай при гостях:

— Европа, мать их пополам! Устроили цивилизацию. Но нас-то не проведешь.

Ну, и я пошел посмотреть. Подхожу и вижу: на бывшей уборной висит вывеска: “Duty free”. “Дьюти фри” по-нашему. Магазин беспошлинной торговли. Дырки в полу, видать, заделали, двери новые повесили и вывеску — на английском языке. Реформировали, короче. Или реинкарнировали. Полную, словом, революцию учинили.

Вот дела! Только было пошел прочь, как остановился, будто меня чем осенило. Стоп, думаю: “Duty free” оно, конечно, “Duty free”, ясное дело. Но запах-то прежний откуда? Да такой, что без визы и пошлины за границу проникает. Затаился я в кустах, выглядываю. И вдруг начинаю понимать несгибаемую силу традиций. Люди-то привыкли, что на этом месте не магазин беспошлинной торговли, а пункт облегчения души. И по традиции несутся к этому пункту на всех парах. А попадают, как уже было сказано, в “Duty free”. И куда деваться? Особенно если валюты нет? Поэтому трудовой народ, помявшись, огибает этот самый “Duty free”, заходит за его заднюю стенку и застенчиво так, озираясь, способствует сохранению традиционного аромата, с которого и начинается путешествие по новообразованной стране.

Как любил говаривать на досуге великий режиссер Станиславский, театр начинается с вешалки, а государство — с запаха. Так вот: при таких запахах ни один враг без противогаза в страну не проникнет. По противогазу его и можно будет распознать. Представляете, входит шпион на местный рынок, а там мужики, к примеру, арбузы продают. Все в шляпах и при галстуках. И без противогазов. А этот — в своем резиновом наморднике. Сразу можно брать, ошибки не выйдет. Местные-то к запахам привыкли, а чужак — он и есть чужак. Как говорится, что местному хорошо, то пришельцу — смерть.

Нет, что ни говори, а традиции живучи. Хуже людей. Ничего с ними не сделаешь. И делать ничего не надо. Надо оставить все как есть. И ничего не смешивать. Если испокон веков предки водку пили и огурцом закусывали — пей водку. И закусывай огурцом. Если виски с содовой — тогда виски с содовой. А ежели, к примеру если взять, горилку с салом, то будь добр — поддерживай традицию. И нечего салом виски закусывать.

Традиции — страшная сила. Их никто не видел, но все понимают. Один мой знакомый писатель, Эрих Канн, как-то попробовал пойти поперек. Он коренной гамбургер, этот Эрих Канн. Не в смысле бутерброд, а в смысле житель Гамбурга. А еще точнее — самой что ни на есть его элитной окраины, где живут избранные хранители традиций. И вот этот Эрих Канн, который, как и все уважающие себя европейцы, любит всякую экзотику, съездил как-то в Монголию и привез оттуда самую настоящую юрту. Большую и круглую. В качестве сувенира самому себе. Самому себе, потому что никому в Гамбурге та юрта не нужна. Там не только кочевников нет, но и овец с баранами. Разве что в этнографический музей ту юрту можно сдать. Но, как назло, в этнографическом музее уже была одна юрта. Поменьше, правда, но все-таки была. И вторая юрта им без надобности оказалась. Они там даже предположить не могли, что каждый народ имеет свою юрту. Они думали, что все народы в одной юрте живут.