Аскольд и Дир

Он пошарил в брюках, вытащил ключ.

- Видишь? Со мной он. Чего испугалась?

- Знаю я вашего брата. Так и норовите беззащитную женщину обмануть.

- Что, многие тебя обманывали? - ревниво спросил он.

- А то как же? Разве без этого бывает? Ну что держишь в руках, положи на подоконник.

Он положил ключ на указанное место.

Открывая дверь в спальню, она сказала:

- Снимай и тогу, чего стесняться. Я не буду оглядываться.

Услышала, как сзади зашуршала материя. Тогда она задула свечу, шире открыла дверь и сказала:

- Проходи впереди меня, я и эту дверь закрою на засов.

Колыхнулся воздух возле неё, пахнуло крепким мужским потом, она поняла, что Сопеос вошёл в спальню.

- Ничего не вижу, - раздался его голос.

- Сейчас свечу зажгу, - ответила она.

- А зачем надо было тушить? - недоумённо спросил он.

- Сама погасла.

Она зажгла свечу и подняла над собой. Спальня наполнилась светом, и Сопеос увидел, что вдоль стены стоят вооружённые люди - моряки с корабля Есени. Он присел и непроизвольно прикрыл причинное место. Потом дико вскрикнул и кинулся в дверь. Вслед за ним полетел дружный мужской хохот десятка мужчин. Грек стремглав проскочил прихожую, на ходу прихватил свою одежду, вылетел в дверь и, мелькая голым задом, скрылся в темноте.

- Берите ключ, отмыкайте замок, - приказала Есеня капитану. - А вы садитесь за весла. Немедленно отправляемся в море, иначе нас могут перехватить!

В полной тишине отчалили от причала и, сверяясь с огоньками города, заскользили по глянцевой глади залива. Увидели, как на пристани зажглись факелы, они заметались на том месте, откуда только что отошли.

- Ищи ветра в поле! - удовлетворённо проговорил кормчий.

- Не в поле, а в море! - весело поправила его Есеня.

Вскоре миновали горло залива и вышли в открытое море. Через две недели были на Руси.

XVII

Древлянский княжич, восемнадцатилетний красавец Внислав приехал на Киевский рынок за покупками. Здесь не то, что в затерянной среди глухомани Искоростени, куда купцы боялись появляться; в столице Руси было такое изобилие товаров, что у него разбежались глаза. Здесь торговали купцы из Византии, из Хазарии, из Болгарии, из Волжской Булгарии и из многих стран Европы, не говоря о новгородцах, кривичах, вятичах, северянах, радимичах и местных, киевских купцах. Сначала он прошёл оружейный ряд, где были разложены мечи, копья, секиры, кинжалы, привезённые из Скандинавии, Византии и Европы, а также изготовленные на Руси. Лежали литые или чешуйчатые медные панцири и искусно связанные кольчуги, шлемы, щиты, набедренники, обручи. И всё это на разный вкус и кошелёк. Он купил себе длинный кривой меч восточных мастеров; на лезвии его были выгравированы какие-то письмена, а ножны отделаны драгоценными камнями.

Затем перешёл в ряд, где было разложено снаряжение для коней: изогнутые седла, ратная сбруя с искрящимися украшениями, накидки для лошадей с затейливыми рисунками и орнаментом, уздечки, стремена, бубенцы…

Приобретая понравившуюся уздечку, он двинулся дальше и, пройдя мимо ковров и обуви, оказался в ювелирном ряду. Украшения его не интересовали, в них он не очень понимал толк и только любовался их разнообразием и красотой.

Вдруг почувствовал на себе внимательный взгляд, оглянулся. Украдкой из-под платочка за ним наблюдали два больших, обрамлённых длинными густыми ресницами глаза. Он тотчас подбоченился и медленно, но настойчиво стал подвигаться в их сторону. Вскоре рассмотрел и обладательницу прекрасных глаз, девушку его лет, высокую, стройную, одетую по-боярски, встал рядом, заглянул в лицо. Его очертания были мягкими и приятными. Небольшой носик с горбинкой, тонкие губки, выдающийся вперёд подбородочек. Всё мило и очаровательно. И он улыбнулся ей открыто и влюблённо. Щеки её тотчас покрылись лёгким румянцем, она ответила ему сияющим взглядом. Он осмелел и решился заговорить.

- Что-нибудь выбрала? - задал он первый попавшийся вопрос.

- Пока нет, - с некоторой запинкой ответила она.

- Тогда, может, вот это ожерелье? - он протянул руку к украшению и заметил, что пальцы легонько дрожали.

- Очень красивое, но очень дорогое…

- Какие глупости!

Он отвязал от ремня мешочек с деньгами, рассчитался с византийским купцом (тот подобострастно и умильно всё это время кланялся ему) и стал надевать украшение на её шею. Она растерянно смотрела то в его лицо, то на ожерелье, не произнося ни слова, а у него кружилась голова от близости с ней, приятного запаха, который исходил от неё, и особенно от сияния очаровательных глаз.

- Вот! Носи на здоровье! - сказал он победоносно, когда застегнул украшение и отошёл от неё. Потом не удержался, похвалил:

- Очень красиво! Как будто с ним родилась!

Она погладила ожерелье и ответила смущённо:

- Спасибо…

Потом они пошли бродить по рынку, рассеянно глядя на разложенные товары и не видя их; они были заняты друг другом.

- А как тебя звать? - спросил он её.

- Листавой. А тебя?

Он назвался и спросил:

- Я правильно определил, что ты боярская дочь?

- И как ты догадался?

- По одежде. В ней чувствуется благородство и изящество.