Арысь-поле

Дом продолжал скрипеть, будто кто-то раскачивал его, хотя визуально он стоял такой же черной, неподвижной массой; над ним пронесся порыв ледяного ветра, лизнув Славину спину холодным языком. Факелы метнулись сначала в одну сторону, потом в другую, и Слава почувствовал присутствие Нечто … Это не было материальное существо, и в то же время, оно не являлось тенью. Слава угадывал его присутствие, даже знал конкретное местонахождение — либо это срабатывало внезапно открывшееся внутреннее зрение, либо просто являлось игрой воображения, но Нечто существовало так же реально, как дом, факелы, волхв и жуткий вой собак… но одновременно его и не было.

Волхв поднялся с земли, но не вышел из треугольника. Он, наверное, тоже видел Нечто, потому что тихо спросил:

— Арысь-поле, у тебя есть имя?

Нечто устремилось вверх, вырастая в размерах.

— Имя!.. Скажи имя!.. — уже требовательно вопрошал волхв.

Слава чуть высунулся в дыру, пытаясь услышать ответ, но, то ли не смог различить его в вое собак, то ли не понимал языка, на котором отвечало Нечто.

— Теперь уходи! — приказал волхв, — теперь я знаю… (Слава не расслышал, что он знает). Ступай к своей стае, Арысь-поле.

Нечто смерчем оторвалось от земли и изгибая стройное тело, устремилось в небо. На мгновение Славе показалось, что оно заслонило луну, потому что Земля погрузилась во мрак, сохранив лишь фигуру волхва в беснующемся свете факелов. Собачий хор сразу смолк — только отдельные голоса еще заливались беззлобным, монотонным лаем, но скоро и они стихли. Стало слышно, как в реке плеснула рыба; как легкий, самый обычный ветерок зашелестел листьями дуба.

Волхв снова опустился на колени и снова зашептал что-то, только теперь совсем-совсем тихо. Слава постепенно пришел в себя. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что сейчас, спокойно лежа в мягкой траве и глядя на стоявшего на коленях старика, он уже не мог понять, было ли все это на самом деле или пригрезилось в минуту мгновенного помутнения рассудка.

Факелы постепенно гасли. Свет охватывал все меньшее и меньшее пространство, пока, наконец, даже фигура волхва не превратилась в темный силуэт. Славу бил озноб, будто вместе с огнем, ушло и тепло, хотя он прекрасно понимал, что в одно мгновение не могло так похолодать — это противоестественно. И, тем не менее, зубы предательски стучали, и он никаким усилием не мог стиснуть челюсти, чтоб заставить их замолчать.

Когда факелы погасли окончательно, волхв замолчал, превратившись в кусочек ночи; в бугорок, освещенный бледным лунным светом. …А, может, это, и правда, бугорок, а сам волхв исчез, испарился, унесся вместе с фантастическим смерчем?.. — Слава почувствовал себя совершенно незащищенным в открывшемся ему чужом мире; почувствовал потребность вернуться в свой мир, простой и понятный, где он сам способен решить проблемы, и знает ответы на все вопросы.

Он отполз от дыры и набирая скорость, покатился по косогору, тщетно цепляясь за траву, пока наконец ему под руку не попался куст. Там он сумел остановиться; уткнувшись лицом в пахнущую свежестью траву, отдышался. Повернул голову и увидел, что от луны вновь остался лишь размытый круг; услышал, как слева, совсем рядом, журчит река. С трудом поднялся сначала на четвереньки, потом выпрямился в полный рост; вытер руки о джинсы и огляделся. Вокруг было тихо; на хуторе, ни света, ни звука, и тогда Слава медленно побрел к белевшему внизу джипу.

Вадим продолжал спать, повернувшись на бок. Слава нашел брошенные второпях сигареты и с наслаждением закурил (казалось, не курил он целую вечность), а в это время луна осветила покой сонной реки и чуткую неподвижность природы. Слава опустился на землю, как прежде привалившись спиной к дубу. Все, вроде, вернулось на час назад. …Или здесь ничего не происходило, а час я провел в другом месте и времени?..

После стресса, подступила жуткая усталость — не осталось сил, даже напрягать зрение, вглядываясь в окружающее пространство. Да и что там можно увидеть, если то, что должно было произойти, уже произошло — программа исчерпана, и ничего нового не будет. Не бывает двух кошмаров сразу…

Глаза стали закрываться, а голова клониться на грудь. Мелькнула мысль, забраться к Вадиму, но хотя бы формально он должен был оставаться на посту. Слава устроился поудобнее, и веки сомкнулись, как будто кто-то придавил их черными пальцами. Слава не сопротивлялся…

* * *

Когда Вадим проснулся, солнце уже поднялось высоко, и, слепя, отражалось в речной воде. Первая мысль была о том, почему он находится не в своей квартире, а в какой-то непонятной машине — видимо, след от ночного кошмара прочно засел в памяти. Потом, правда, он все вспомнил, но сама идея жить на берегу, карауля кого-то возле заброшенного хутора, показалась просто смешной.