Арысь-поле

Аня не понимала, кого и зачем надо оживлять, и какова будет ее роль, но это и не важно — она многое в жизни делала, не понимая, зачем… а, вот, если, именно, Лена открыла ей воду!.. Да для нее она готова сделать все!

— Я тоже согласна, — она подошла ближе, — что надо делать?

Лена глубоко вздохнула, прислонившись к стене дома; подняла голову и прикрыла глаза; на губах появилась улыбка…

Вадиму надоело тупо стоять под деревом. Он похлопал себя по карманам, ища сигареты, и сообразил, что оставил их у костра, который излучал теперь лишь робкое красноватое сияние. Как только выяснилось, что сигарет нет, курить захотелось смертельно. …Как, там, ее зовут?.. Мокошь?.. — Вадим вспомнил недавний ураган, — но я же просто иду за сигаретами. Никакие боги не могут запретить мне курить… Осторожно ступая, он двинулся наверх.

— Девчонки, — прошептала Лена, — сегодня мы сотворим чудо. Я верю в это!.. Я все подготовила — надо только разобрать пол в одной комнате.

Луч резанул по глазам — все зажмурились, но Лена тут же направила фонарик внутрь дома и ступила на крыльцо.

— Идемте. И ничего не бойтесь.

— Я и не боюсь, — с внезапной дрожью в голосе ответила Катя — пока они сидели у костра, все выглядело более весело…

Найдя сигареты, Вадим осторожно заглянул за забор, но возле дома никого не было. За себя он не волновался, так как машина стояла рядом, ключи лежали в кармане, и даже если снова начнется буря, он успеет выбраться на дорогу, а, вот, девчонки и эта… ведьма? Для себя Вадим уже решил, что даже подходить к ней с предложением сняться для журнала не имеет смысла — с ее мировоззрением она не согласится ни за какие деньги. Получается, зря он ее искал, и надо просто поскорее забирать девчонок и сматываться отсюда.

Вдруг в доме появился свет — неяркий, пробивавшийся, видимо, из дальних комнат. С одной стороны, это успокаивало — значит, никто никуда не исчез, но, с другой, что делать ночью в заброшенном доме?.. Может, они вызывают духов или творят «черную мессу»?.. Но пугало даже не это, а то, что сооружение могло рухнуть от любого неловкого движения.

Вадим снова вспомнил руку, торчащую из-под могильного камня. …Надо б войти и разогнать к чертовой матери весь этот шабаш!.. — подумал он без особого энтузиазма, — Славка б, точно, вломился… а, может, и нет. В последний раз он тоже не очень-то рвался в бой… Ну, по крайней мере, если они в доме, то мне незачем торчать под дубом — лучше быть рядом, чтоб, в случае чего, быстро помочь выбраться из-под завала или… или хрен его знает, что еще может произойти… Он закурил, внимательно наблюдая за дверным проемом, в котором продолжал также неярко, но ровно гореть свет.

Неожиданно послышались шорохи и легкий стук. Вадим напрягся, готовый одновременно броситься на выручку или наутек, в зависимости от ситуации, но звуки не внушали страха — скорее всего, внутри что-то делали, уверенно и планомерно.

Луч фонарика выхватил из темноты часть комнаты с черными, бревенчатыми стенами.

— Снимайте доски и спускайтесь вниз, — приказала Лена, — гвозди я уже вытащила.

— И что там? — боязливо спросила Катя.

— Алатырь — камень. Сейчас увидишь, — Лена сама подняла самую крайнюю доску.

Через пятнадцать минут все трое уже смотрели на огромный валун, глубоко ушедший в землю, обнажив лишь свою круглую белую «лысину». Кроме того, что камень оказался очень большим и практически круглым, в нем не было ничего примечательного. Кате вновь стало казаться, что это какая-то игра, но взглянув на Лену, она не решилась шутить по этому поводу — в изломах света и тени лицо ее обрело совершенно мистический вид, а в глазах поплыл уже знакомый черный туман.

— Раздевайтесь, — скомандовала Лена.

— Чего, совсем, что ли?..

— Конечно, — Лена положила фонарик так, что круглое желтое пятно замерло на потолке, — нам надо впитать его силу.

— В такой грязи?! — ужаснулась Катя.

— У Алатырь — камня не может быть грязи, — Лена расстегнула джинсы, — раздевайтесь, быстро!

Аня одним движением сбросила юбку — она привыкла выполнять подобные команды, но вдруг почувствовала, что в данный момент приказ не вызывает в ней, ни страха, ни унижения. Наоборот, она будто раскрепощалась, избавляясь от всего ненужного, обретая свободу и легкость.

— Катька, давай, — сказала она, — это здорово.

Посмотрев на подругу с удивлением, Катя пробормотала:

— Ну, девки, вы даете, — но тоже стала раздеваться.