Арысь-поле

Втянув несколько глотков согревшегося сока, она посмотрела на часы и встала — не хотелось заставлять Катю ждать, ведь к настоящей подруге надо относиться с трепетом; раньше такого чуда у нее никогда не было, но всегда очень хотелось его иметь.

Катя, в огромных очках, сидела на самом солнцепеке с баночкой «Колы», и вертела головой, высматривая, то ли Аню, то ли просто кого-нибудь из знакомых.

— Ты еще не стекла по скамейке? — Аня улыбнулась.

— А в тени все занято, — Катя встала, — пойдем куда-нибудь.

Она побрели по аллее в направлении ярко красных зонтиков, под которыми играла музыка, и люди, словно остужая ладони, держали запотевшие бокалы золотистого, с белоснежными шапками, пива. Катя выбрала крайний столик, возле кустов, образовывавших живую изгородь.

— Ань, — она выбросила в урну недопитую банку; открыв сумочку, сначала достала сигареты, потом свернутую пополам зеленую бумажку, — я, вот… пока «стольник». Больше мне у Витьки неудобно было просить. Но я ж понимаю, что у тебя с бабками проблема. Потом я еще наберу…

— Кать, — Аня спрятала деньги в карман, — хватит этого, не забивай голову.

— Ты чего, разбогатела?

— Ну, не разбогатела… — Ане не хотелось рассказывать про баню, но какое-то объяснение требовалось, иначе Катя все равно не отстанет, — я нашла кошелек с баблом.

— Класс! — Катя вздохнула восторженно, — и много бабок?

— Почти столько, сколько мы прогуляли.

— Зашибись. Во, везуха! А я уж подумала, что тебя Вадим продолжает спонсировать.

— Вадим куда-то пропал. Не звонил ни разу после того, как с хутора вернулись. Я сама несколько раз набрала его… ну, так просто, — Аня опустила глаза, подумав, что зря, наверное, сказала об этом; вздохнула, — и дома, и на мобильном — тишина полная.

— Может, уехал куда?

— Я тоже надеюсь. Не будет же он прятаться, — хотя в душе такой уверенности у нее не было, и от этого сделалось тоскливо, но тут же возникла светлая мысль: …Зато у меня есть Катька!.. А с Вадимом все равно б ничего не вышло…

— Кстати, Юлька тоже пропала. Уже неделю не появлялась — даже не похоже на нее.

Разговор перекинулся на Юлю с Игорем, потом снова на Вадима, потом на Лену и их последнюю поездку; потом Катя принесла пиво. Время летело, пепельница наполнялась, и вдруг Аня оборвала разговор на полуслове:

— Ой, смотри, моя майка пошла!

— Какая майка? — не поняла Катя.

— Желтая. Которую у меня на речке скоммуниздили.

— Да?.. — Катя обернулась, — слушай, а джинсы мои! Я ж сама их выбеливала!..

Девушка, которой теперь принадлежали вещи, медленно прошла мимо и села на скамейку, оказавшись к ним спиной — были видны только плечи и светлые распущенные волосы, висевшие сосульками — то ли грязные, то ли мокрые.

— Что будем делать? — спросила Катя, — может, зажать ее где-нибудь и раздеть? Джинсы-то клеевые — две штуки стоят.

— Если честно, я боюсь — вдруг она, правда… ну, такая, как говорила Лена? Понимаешь, да?..

— Но джинсы-то жалко, — Катя замолчала, — может, пойдем, хоть глянем, какая она из себя?

Они вышли из кафе и остановились, вроде, изучая фонтан. Незнакомка сидела, склонив голову, и волосы прятали ее лицо — зато были видны руки без маникюра и без единого украшения; на ногах старые кроссовки; ни сумочки, ни пакета…

— Похоже, кроме наших шмоток, у нее ничего нет.

— Может, подойдем и спросим, как ее зовут? Лена называла ее Настей, помнишь?

— Я боюсь. Вдруг опять какая-нибудь хрень начнется?

— Что тут может начаться? Тут полно народу, менты рядом. Пошли, Ань, — Катя толкнула подругу в бок, — прикинь, как клево будет — она ни фига не ожидает, а мы раз, и нарисуемся.

Словно провоцируя их, со скамейки поднялись два парня, допившие свое пиво, и Катя молча плюхнулась на их место. Незнакомка чуть подвинулась к краю.

— Извините, вы — Настя или я ошиблась?

Девушка повернула голову, отбросила волосы взмахом тонкой руки. Ее глаза, бледно-зеленые, в обрамлении темных ресниц, создавали иллюзию пустоты и бездонности; а кожа была неестественно белой, словно солнечные лучи никогда не касались ее, отражаясь, как от зеркала. Она выглядела настолько противоестественно среди веселого смеха, брызг фонтана и смуглых загорелых тел, что Катя удивилась, почему никто больше не обращал на нее внимания.

— Да, Настя, — девушка вперила в Катю свой безжизненный взгляд, — а вы кто? Откуда вы меня знаете?

— Мы-то?.. — Катя почесала нос, не зная, как объяснить, а потом решила, что это и не обязательно, ведь сама она не должна помнить происходившего на берегу — ее ж, если верить Лене, еще не существовало, поэтому просто назвала себя и ткнув пальцем в подругу, добавила, — а это — Аня.

— Я вас не знаю, — Настя пожала плечами, — я, вообще, никого не знаю в этом городе.

— А откуда ты приехала? — быстро сориентировалась Катя.

— Я не помню.

— А где ты живешь?

— Нигде. Но мне здесь не нравится; надо уходить…

— А есть куда?

— Есть. Но я не могу уйти… надо что-то изменить.

— Изменить?

— Да. Только пока я не понимаю, что и как…