Аркадия

Сказав так, уже поднимался я на гребень скалы в намерении броситься с него, как вдруг справа от себя увидел прилетевших двух голубков, которые расположились прямо над моей головою в кроне того самого развесистого дуба и вмиг наполнили это тесное пространство своим воркованием и звуками тысячи сладчайших поцелуев. Это мне показалось благоприятным знамением и вселило надежду на будущую удачу, отчего, раскаявшись, стал бранить я себя за безумное намерение, которому хотел следовать, сиречь лютой смертью избыть муки любовные. И хотя эта мысль не исцелила меня от всего, что я прочувствовал, неведомо как, предстала предо мной виновница моего несчастья: она, беспокоясь о моем здравии, из тайного укрытия сполна слышала и видела всё, что я говорил и собирался делать. И не иначе как поступает сердобольная мать, если ее единственный сын в опасности, так с любовным плачем, любезной речью и благочестивым обхождением утешала она меня и всё сделала для того, чтобы из отчаяния и смерти привести меня к жизни, к тому состоянию, в котором вы меня сейчас изволите видеть. Итак, что ни скажешь об удивительной силе всемогущих богов, если они тогда из самой грозной бури, нависшей надо мной, доставили меня в самую спокойную гавань? А из этого следует, друг мой Синчеро, что если ты примешь на веру поведанную мной историю и поскольку ты человек, как я полагаю, то ты должен будешь утешиться, как и все остальные, и в своих невзгодах укрепишься надеждой, что с помощью бессмертных сможешь вновь обрести душевный покой; несомненно, не может быть, чтобы из-за стольких туч однажды не проглянуло бы ясное солнце[200]. И должен ты знать, что чем с большим трудом достигается желаемое, тем большее наслаждение доставит оно[201], когда мы его обретем, привычным же дорожат меньше».

Сказавши так, завершил он длинную речь и, поскольку слишком долго медлил с нами, сказал нам: «Прощайте» и удалился, погоняя перед собою свою корову. Еще прежде, чем он простился, увидели все мы разом, как среди дубов показался верхом на маленьком ослике человек, такой взъерошенный и по виду грустный, что это всех нас очень удивило. По мере того, как он удалялся от нас по тропинке, ведущей прямиком к городу, без сомнения узнали мы в нем влюбленного Клоника, пастуха ученейшего, искушенного в музыке. Тогда Евгений, бывший с ним в самой тесной дружбе, как посвященный во все его любовные тайны, выбежал к нему навстречу и во всеуслышание обратился к нему так:

ЭКЛОГА 8

ЕВГЕНИЙ, КЛОНИК