Аркадия

МОНТАНО

Под нежных буков сень скорей придите,
Вы, козочки мои, набили чрево,[47]
А солнце жгуче и уже в зените.

Послушайте высокие напевы
В честь белых локонов, очей и дланей
Той, перед кем земные меркнут девы.

Ручей мне вторит сладостью журчаний,
Вы ж травку щиплете с листвой зеленой
И нежными цветами на поляне.

То человек иль камень отдаленный?
Я вижу: спит, простершись, как на ложе,
Он на земле, трудами утомленный.

По росту судя, по плечам, одеже,
То человек, с ним белый пес поджарый.
Увидел я Уранио, похоже.

Да, это он. А у его кифары[48]
Столь звучный лад, что, верю, дивным гласом
Свирель моя как раз ей будет парой.

Нам, козопасам, вор жестокий страшен:
Охоч до брашен, бродит волк в округе.
О сколько, други, от него тревоги!
Есть две дороги: путь готовый, скорый
Лежит чрез горы, та стезя открыта,
Гони бандита! Путь второй змеится,
Где волк таится, никогда не спящий,
В кустах следящий за стадами чутко.
Но мне не жутко — верно, знаю толк я
И чую волка; ну же, козы, ну же!
Вас веткой дюже ловко погоняю,
Пройти я чаю через лес дремучий.
Просить ли случай мне прийти в подмогу,
Чтоб на дорогу выбраться скорее
И не робея? Вам же, козы, нужно
Сплотиться дружно, как обычно, стадом.
Волк, знаю, рядом. Мы его заметим,
Ведь утром этим слышал шум я скверный.
О, пес мой верный Адр, Меламп мой скорый,
Гоните вора и со смелым лаем.

А мы-то знаем, знаем, как ужасно
Коварство волчье, погоняем стадо;
Нам никакая зависть не опасна.

Коль мудр пастух, за крепкою оградой
Он держит скот, прочны его загоны,
Ведь лай собак не сдержит козокрада.

И никогда не терпит он урона:
И шерсть, и млеко вдоволь прибавляются,
Будь зелены леса, будь оголенны.

Он мартовского снега не пугается,
Коз не теряет и беды не чует,
Так что с судьбой в ладу он обретается.

Его ягнят ничто не зачарует,[49]
Ни травы, ни заклятья колдовские;
Наш вздох его нимало не волнует.

Ему не страшны волки никакие —
Знать, от богатых волк на расстоянье.[50]
А что же нам вредят они, лихие?

Прийти сюда влекло меня желанье
Любовные страданья
Излить, свирелью оглашая высь.
Уранио несчастный, пробудись!
Да что с тобой, очнись!
День с ночью, друг, ты спутал, как ни странно!

УРАНИО

Я ночью в этом гроте спал, Монтано,
Но полночью туманной
Я псами был разбужен — лай не молк;
И закричал я: «Волк! Смотрите: волк!
Вперед же, други, волк!»
И до прихода дня забыл о ложе,
Всё стадо по рогам считал я в дрожи,
Под этим вязом всё же
Я наконец-то покорился сну.[51]

МОНТАНО

Споешь со мною? Первый я начну.

УРАНИО

Я песню затяну
Тебе в ответ по твоему уставу.

МОНТАНО

И как же мне воспеть любовь на славу?
Не горькую ль отраву?[52]
Начну ли так: «Душа моя благая...»?
А может быть: «Планида роковая...»?[53]

УРАНИО

Любя и обожая,
Полдня вчера я пел о ней в селенье.

МОНТАНО

Слезами исхожу и ночь, и день я;
Так снег на солнце тает
Иль на ветру мятущиеся тучи.
То рок мой неминучий.
Я знаю, что страдать мне подобает.

УРАНИО

Я знаю, что страдать мне подобает,
Как воску от огня
Или костру, что заливают воды;[54]
Я не ищу свободы,
Мучение — отрада для меня.

МОНТАНО

Мучение — отрада для меня.
Пою я и танцую,
Пою, танцую, а беды не ведаю,
За василиском следую.[55]
Так я приемлю долю роковую.

УРАНИО

Так я приемлю долю роковую;
На злачных побережьях
Цветы и травы свежие срываю,
Венки из них сплетаю,
Хоть вызову слезу в глазах медвежьих.

МОНТАНО

Филлида, ты белей цветов каштана,
Пурпурнее лугов в апреле нежном,
Оленя ты проворней,
Со мною же упорней
Той, что однажды победила Пана[56]
И стала хрупким тростником прибрежным;
В награду мне за тягости такие
Развей по ветру кудри золотые.

УРАНИО

Тиррена, ты как роза из бутона,
Ты цветом с чистым молоком сравнилась,[57]
Бежишь резвее лани,
Ты — цель моих желаний,
Но ты жесточе фессалийки оной,
Что первым лавром древле обратилась;[58]
Чтоб ранам сердца исцелиться скоро,
Дай видеть очи, где гнездо Амора.[59]

МОНТАНО

О пастухи, послушать нас пришли вы,
Кресало отыщите вместе с трутом,
Костер зажгите в поле,
Мне ж — саламандры доля:[60]
Как это чудо, горько и счастливо
Живу в огне я крепнущем и лютом
Со дня того, когда увидел очи,
Горю и леденею дни и ночи.

УРАНИО

О пастухи, бегущие от зноя
В спасительную тень, ища прохлады,
Где ток струится синий,
Ко мне придите ныне,
Чтоб неутешных слез моих волною
Оплакал я надежды и отрады,
Которых был лишен, увидев руки,
Обрекшие меня на страсть и муки.

МОНТАНО

Нисходит ночь, темно на небосклоне,
Завесой мглы покрылись склоны горные;
Луна сияет в ярких звезд короне.

Уже готовы козы, мне покорные,
Покинуть лес, ведь знают, что пора им
В свои загоны двинуться просторные.

Уранио, что время мы теряем?
Пойдем со мной, друзья нас дожидаются,
Тревожатся, небось, что заплутаем.

УРАНИО

Друзья, Монтано, вряд ли сокрушаются,
Что медлю я со стадом; и во благо
Заботой обо мне не угнетаются:

Есть хлеб в суме, и есть хмельная влага...
Ты задержись со мной, пойду едва ли я,
Пока не опустеет эта фляга.

А может статься, и гроза не далее.