Аркадия

Во Франции «Аркадия» Саннадзаро увидела свет в переводе Ж. Мартена, секретаря кардинала Ленонкура, в 1544 году. Переводчик сопроводил текст подробным комментарием в виде словаря, где даны пояснения к именам и географическим названиям, встречающимся в романе. При воспроизведении эклог он пользовался размерами, характерными для старофранцузской поэзии: десятисложник с парной и перекрестной рифмовками, изредка допускал шестисложные строки. В прозаической части Мартен значительно упрощает синтаксические конструкции Саннадзаро, предпочитая разбивать его сложные периоды на отдельные короткие предложения. Избегает он и подчас навязчивых стилистических оборотов оригинала, в частности, излюбленных Саннадзаро литоты и плеоназма. Влияние «Аркадии» испытали на себе поэты «Плеяды», прежде всего Ронсар в своих эклогах и Реми Белло в прозиметрической «Пасторальной поэме». Глава лионской школы поэтов Морис Сэв создал поэму на основе латинского текста Саннадзаро «Ивы», включенного в состав «Рыбачьих эклог». Традиции пасторального романа во Франции восприняла в следующем веке прециозная литература в лице ее выдающегося памятника, огромного романа Оноре д'Юрфе «Астрея». Подобно своим источникам, «Аркадии» Саннадзаро и «Диане» Монтемайора, «Астрея» также имеет стихотворные вставки различных форм, ее проза развивает приемы стиля барокко, а под обличием пастухов и пастушек проступают черты утонченных аристократов. Уступив место придворной галантности, утонченности и даже манерности, из пасторали окончательно ушла классическая простота и грубоватость сельских пастухов, те черты, которыми так дорожил неаполитанский поэт в угоду античным образцам. Такой оборот соответствовал определенной эстетической программе, установленной вкусами французских читателей данной эпохи.

В Германии в первой половине XVII века пастушеский роман, по сообщению профессоров Фогта и Коха, играл чрезвычайно скромную роль[19], питаясь исключительно переводами; «самостоятельные попытки или вовсе не выходят в свет, или не представляют ничего стоящего упоминания». При этом переделка Опицем «Аркадии» Сидни и перевод «Дианы», осуществленный Гарсдёрфером, пользовались большим читательским спросом наряду с «Астреей» в оригинале. Вскоре они были оттеснены модой на французские героико-галантные и политические романы. В дальнейшем небогатая традиция немецких идиллий шла вразрез с романической формой, но оставалась устойчивой, найдя высшее воплощение в лирике Гете.

Русской поэзии, отставшей от западноевропейской на три столетия, а от итальянской на четыре, пришлось за исторически малый промежуток времени наверстывать упущенное. Русский классицизм, главным образом, опирался на французскую литературу и, следуя кодексу жанров, приведенному в «Поэтическом искусстве» Буало, отводил пасторали место в разряде лирики среднего, а то и низкого «штиля». Одна из первых русских идиллий, «Ниса и Тирс» В. Тредиаковского, по своей структуре сближается с народной любовной песней. Обращает на себя внимание строго выдержанная строфическая форма этого стихотворения, отдаленно напоминающего итальянскую канцону. Строфа имеет схему aBaBcdcda, где строчными буквами обозначены строки двустопного ямба, а заглавными трех- и четырехстопные:

Тогда лежал
На травке Тирс, как не в игрушку
В уме держал
Он Нису там пастушку:
«Ея в селе
У нас красняе
И на земле
Нет, чай, умняе», —
В себе сказал.