Арк

Он привычно огладил рукой усы и посмотрел на маленького человечка, сидевшего на стуле. Руки и ноги того были скованы наручниками, пухлые губы на нездоровом, мучнистого цвета лице слегка дрожали, а из-под тяжелых век с мольбой смотрели испуганные глазки.

– Здравствуйте, товарищ Николаев. Прокурор доложил, что вы хотели говорить со мной.

При слове «товарищ», услышанном от самого вождя народов, у Николаева екнуло сердце, и впервые за эти дни затеплилась надежда.

Иосиф Виссарионович неторопливо уселся на место следователя, достав из кармана френча трубку, пачку «Герцеговины Флор» и, не глядя на прикованного к стулу, закурил.

– Я слушаю вас, можете говорить.

Тот нервно сглотнул и судорожным голосом начал:

– Товарищ Сталин, кроме как вам, права рассказывать то, что знаю, не имел никому. Несколько месяцев назад меня вызвали в Смольный по какому-то якобы важному делу. Так вот, это, рассказываю дальше. Там я встретился с человеком, которого много, значит, раз видел рядом с это, с товарищем Кировым, но лично знаком с ним не был, чтоб его. Он представился Борисовым, Михаилом Васильевичем, и предъявил документы, согласно которым являлся оперативным комиссаром 4-го отдела местного НКВД.

Николаева всего трясло, но Сталин не торопил, щурясь своими желтоватыми глазами и благодушно взирая на отечное лицо собеседника. Тот, собравшись, продолжил:

– Затем Борисов достал ряд фотоснимков, на которых товарищ Киров был запечатлен… ну, это… вы понимаете, с моей женой во время… – он запнулся, – во время интимной связи, значит. Я сказал, что картинки наверняка подделка, кто-то хочет очернить и товарища Кирова, и мою жену. Но тот предъявил мне бумаги, согласно которым квартира, полученная нашей семьей несколько лет назад, была дана не по разнарядке для семей партийных работников, а куплена товарищем Кировым лично и оформлена на нас. Я спросил: чего он хочет добиться, рассказывая мне все это, сам ведь работает с товарищем Кировым? Тогда Борисов сказал следующее: «О вас знают на самом верху, знают как старого большевика, преданного идеям великого Сталина. Мне поручено открыть вам не только эту горькую правду. Товарищ Киров готовит покушение на нашего любимого вождя. Но он стал в последнее время слишком популярен и среди низменных предателей в партии, и среди обманываемых им простых людей. Его нельзя просто взять и посадить. Наказать этого мерзавца должна карающая длань народа». Да, знаете, он так и сказал, «карающая длань», да, точно так.

– Вы не волнуйтесь, – улыбаясь в усы, ответил Иосиф Виссарионович, дымя трубкой, – не спешите, времени у нас с вами хватает. Можете продолжать.

– Да, товарищ Сталин, продолжаю, – попытался улыбнуться в ответ Николаев, но лицо его лишь свела уродливая гримаса, – так вот, он на словах объяснил, что Мироныча… простите…

– Ничего, я знаю, что в аппарате все его так называли, дальше.

– Да, так вот. Это. Он сказал, что Мироныча должен убрать простой человек, который выйдет на суд и возьмет на себя всю вину, а также откроет имена гнусных предателей, которых нельзя, к сожалению, пока напрямую ни в чем обвинить, но они, значит, являются закоренелыми троцкистами. Необходимо будет связать их с подготовкой покушения на Кирова. А меня, когда вскроется вся правда, отправят на лечение за это…за убийство в состоянии эффекта. Нет, аффекта… Простите, я нервничаю. Так вот. Борисов сказал, что операция уже подготовлена, нужно будет лишь выбрать удобный момент. А по завершении доложить я обо всем могу вам, и только вам лично.

Вождь поднялся со стула и прошелся по маленькому кабинету.

– Когда товарищ Сталин сидел на допросах в царской охранке, – начал он, – кабинеты у следователей были как-то интересней: несли отпечаток личности хозяина. А сегодня, – он огляделся, – ощущение, что наших сыскарей производят на одной фабрике и по одним лекалам. Шкаф, стол, два стула, лампа. И так везде.

Николаев смотрел на него с недоумением.

– Сыск – это в первую очередь искусство, – пояснил вождь. – Много ли пользы будет от таких же ученых, композиторов, писателей? А сыск-то не единицам, понимающим искусство, несет пользу. Сыск – это то, что определяет безопасность всех граждан нашей необъятной страны. Видимо, вы правильно сделали, товарищ Николаев, что держались эти дни на допросах. К сожалению, не всем из наших доблестных чекистов доступны некоторые вещи, иногда и товарищу Сталину приходится оставить управление страной, чтобы самому выполнить их работу.

На глазах изумленного подследственного выступили слезы.

– Спасибо, спасибо вам, дорогой…

– Не надо, не благодарите. Это я обязан благодарить за то, что честно и мужественно, как настоящий большевик, выполнили свой долг. Но придется потерпеть еще немного, нужно ради Родины и партии довести игру до конца, понимаете меня?

– Конечно, товарищ Сталин, все, что прикажете.

Иосиф Виссарионович подошел к столу, наклонился к Николаеву, шепча ему на ухо: