Аристотель. Идеи и интерпретации

Независимо от Диле к схожим выводам приходит Дюринг. Ученый уверен, что Птолемей ал-Гариб принадлежал кругу Порфирия и Ямвлиха и его биография Аристотеля написана в 1-ой пол. IV-го столетия. При этом своим прозвищем ал-Гариб Птолемей обязан вовсе не тому недоразумению, о котором говорит Липперт (см. выше), а стремлению арабского переводчика с его помощью отличить биографа Птолемея от астронома Клавдия Птолемея, автора Альмагеста, как еще в XIX в. верно полагал Мориц Штайншнайдер. Самое же главное убеждение Дюрига заключается в том, что почти все последующие биографии Аристотеля суть эпитомы Птолемея[311].

Обнаруженное в 1961 г. арабское жизнеописание, приписываемое Птолемею, заставляет Дюринга пересмотреть датировку его биографии, которую теперь он относит к сер. III в. (впрочем, совершено не поясняя причин своего решения). Кроме того, Дюринг делает несколько замечаний относительно вводной части биографии. В ней Птолемей признается, что взялся за свой труд по просьбе некоего Галла, желавшего иметь под рукой перечень аристотелевских сочинений, более краткий и ясный, чем у Андроника. И хотя, по заверению Птолемея, свой список он составил, не прибегая к Андроникову «пинаксу», Дюринг уверен, что это не так, и автор лукавит: перечнем книг и завещанием Аристотеля Птолемей несомненно обязан Андронику, причем материалы для биографии он собирал не иначе как в Александрии. Говоря же об отношении арабского текста к предполагаемому греческому оригиналу, Дюринг явно тяготеет к тому, чтобы считать новонайденную биографию всего лишь еще одним кратким переложением Птолемея, а отнюдь не полноценным переводом его сочинения[312].

Иной точки зрения придерживается польский филолог-классик Мариан Плезя, предложивший собственное решение «птолемеевского вопроса». По его убеждению, новооткрытый арабский текст в полной мере отражает биографию Птолемея. Обращая внимание на явные расхождения между ней и тремя позднеантичными биографиями Стагирита, — имеются в виду Vita Marciana, Vita vulgata и Vita Latina, — Плезя приходит к выводу, что те не являются, как думает Дюринг, всего лишь эпитомами Птолемея, но принадлежат иной традиции, в конечном итоге также восходящей к Андронику. При этом Плезя уверен, что как сторонники Розе, так и Криста равно не правы, и Птолемей ал-Гариб не может быть отождествлен ни с Птолемеем-платоником, ни с Птолемеем Хенном. В действительности за арабским прозвищем скрывается не известный по другим источникам преподаватель аристотелевской философии, которого правильнее называть Ptolemaeus Pinacographus. Заказчиком же его сочинения был не кто иной, как Флавий Клавдий Констанций Галл, брат императора Юлиана, ставший после восстания Магненция цезарем Востока. Столь точная идентификация адресата позволяет ученому сделать еще одно предположение: Ptolemaei vita Aristotelis была составлена не в Александрии, а в Антиохии между 351 и 354 гг.[313] В целом эту точку зрения разделяют многие современные ученые, отвергая, впрочем, отдельные ее аспекты[314].

Как сказано, кроме Птолемея мы располагаем тремя позднеантичными биографиями Стагирита: двумя греческими — Vita Marciana и Vita vulgata — и одной латинской — Vita Latina. Хотя все три анонимные, после работы Буссе Die neuplatonische Lebensbeschreibung des Aristoteles (1893 г.) не осталось сомнений, что все они связанны с Александрийской школой неоплатонизма V–VI вв., представителями которой были сначала язычники (Аммоний, Симпликий и Олимпиодор), после христиане (Иоанн Филопон, Элий и Давид). Разумеется, Буссе не мог ограничиться одной школьной атрибуцией и попытался также установить вероятные датировки, авторство и порядок отношения между биографиями. Отмечая их явное содержательное и композиционное сходство, Буссе обращает внимание и на расхождения. Они прежде всего касаются языка. Так, например, если язык VM почти тот же, что и у «последних неоплатоников», то несвободная от просторечной фразеологии VV, без сомнения, принадлежит уже византийской эпохе[315]. В подтверждение этому Буссе указывает на ее прямые переклички с анонимным ранневизантийским комментарием к Введению Порфирия, приписывая и то, и другое сочинение Псевдо-Элию. Допуская, что названный комментарий не мог быть составлен намного позднее Элия и Давида, Буссе датирует оба текста сер. VI в. При этом он склонен усматривать зависимость между VV и более ранней VM, автор которой, по его убеждению, жил в одно время с Элием[316].