Читаем Аракчеев полностью

Лагарп так и не понял всей глубины несчастья, в которое провалился его ученик, взойдя на трон, обагренный кровью своего отца. Александр не мог предать суду заговорщиков, совершивших убийство императора Павла, потому что среди тех, кто «допустил это зверство», он числил и себя!

Швейцарец же писал свою записку как будто для того, чтобы побольнее уколоть своего нерадивого ученика, взошедшего на престол раньше положенного времени и совсем не так, как должно было бы это делать человеку, проникнутому идеей законности. В его записке почему-то оказалось очень много фраз, которые просто не могли не причинить Александру боль. «Я не хочу огорчать Ваше сердце пересказом подробностей, которые мне повторяли от Парижа до Санкт-Петербурга», — писал Лагарп. Начиная фразу выражением заботы о душевном состоянии Александра, швейцарец заканчивал ее словами, которые не могли не огорчить Его Величество. Не сам по себе «пересказ подробностей» убийства Павла I был в наивысшей степени огорчителен для молодого императора — он их и так знал, но тот факт, что данный пересказ повторяет вся Европа — от Парижа до Санкт-Петербурга! А слова записки: «недостаточно, чтобы Ваше Императорское Величество имело чистую совесть» — какое впечатление могли произвести они на Александра, которому после того, что произошло в спальне его отца-императора, как раз «чистой совести» и не хватало?!

Лагарп назвал в своей записке план насильственного свержения императора Павла «законным» и в то же время рекомендовал предать заговорщиков беспристрастному, основанному на законах суду. Неужели не понимал швейцарец, что все это звучало для Александра как насмешка?

Впрочем, помимо того, чтобы предать заговорщиков-убийц и их сообщников суду, Лагарп предлагал молодому императору и другое решение — удалить их от своей августейшей особы. Но Александр I не смог решиться даже на такое, чисто моральное осуждение заговора. Удалены были только те, кто лично убивал императора Павла (И. М. Татаринов, В. М. Яшвиль, Я. Ф. Скарятин), а также П.-Л. Пален.

Среди других советов Лагарпа Александру I были все же такие, которые молодому императору показались полезными.

Пожалуй, ни один из самодержцев, когда-либо правивших в России, не боялся так уронить себя в глазах публики, как молодой Александр I. В первые месяцы царствования эта боязнь носила в нем почти панический характер. Оказавшись после своего восшествия на престол в центре всеобщего внимания, Александр помимо разных приятных ощущений, доставлявшихся таким положением, испытывал сильнейшее беспокойство. Его все время занимал вопрос, достаточно ли величественно он себя держит, не выглядит ли на людях этаким шутом, не смеются ли над ним.

В связи с этим Александр попросил Лагарпа понаблюдать за ним со стороны и высказать свое мнение.

Швейцарец исполнил просьбу молодого российского императора предельно добросовестно: поглазел на него из толпы на площади, посмотрел за тем, как ведет он себя во дворце в общении с сановниками, как держится в салонах во время развлекательных бесед, и сделал вывод, что Александр роль монарха в целом исполняет хорошо, но допускает при этом некоторые ошибки. «Вы вошли в залу немного робко, — объяснял Лагарп молодому самодержцу его первый промах, — хвалю ваше сердце: скромность как нельзя более к лицу юности, но государь должен иметь вид более уверенный; чистая совесть и искреннее желание блага России — вот что дает вам право смотреть прямо и смело на все окружающее».

«Вы обошли собрание несколько поспешно», — указывал учитель на второй промах Александра. «Вы весьма хорошо сделали, обратившись с приветом к лицам, почтенным по своим заслугам, но некоторых из них вы не удостоили ласковым словом», — сообщал Лагарп о третьем промахе своего августейшего ученика. «Мне кажется, наконец, — звучал четвертый Лагарпов совет Александру, — что, являясь вместе с императрицею, Вы облегчили бы себе труд торжественного приема, не говоря уже о том, что это произвело бы отрадное впечатление на всех, искренно вас любящих. Где бы Вы ни были, в обществе ли, среди народа или в кругу лиц, которым вверили Вы отдельные отрасли управления, держите себя по-царски: я вовсе не слепой поклонник этикета, но глава народа должен, употребляя живописное выражение Демосфена, облекаться в величие своей страны». Это были именно те советы, которые Александр и желал услышать. Зная их содержание, можно представить, насколько чувствителен был он в первое время по восшествии на престол ко всякого рода мелочам, от которых зависело его реноме, как заботился о том, чтобы выглядеть в глазах своего окружения подобающим царскому сану образом. Мог ли он, пребывая в таком состоянии, призвать к себе пользовавшегося дурной славой в столице генерала?

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии