Арабо-израильские войны

Его первой реакцией было: «Я считал, что мы всех лишних отправили… а тут лейтенанты являются». Проверив наши документы, он стал рассуждать как бы сам с собой, но вслух: «Что же с вами делать? Военные рейсы уже прекращены… оформлять на гражданскую авиакомпанию — это целая канитель с документами и билетами. Вы как вообще-то? В Союз не очень рветесь? Ладно, пойдете работать на «радарный завод». Вот вам записка, найдете вечером у себя в «мадинате» в такой-то квартире майора Баранова, скажите, что я прислал, и пусть он вас у себя устроит».

Майор Баранов в принципе не был удивлен нашему появлению. С его слов, когда прошла горячка первых дней эвакуации, командование решило задержать кого можно до прояснения ситуации, чтобы не возить людей зря «туда-обратно». Часть из них была определена на «радарный завод», который в сущности представлял собой реммастерские, где ремонтировалась наша РЛС-техника. Итак, начиная со следующего утра нас забирал самый обыкновенный автобус ЛАЗ, вез на работу, и после 8-часового рабочего дня мы возвращались обратно.

К этому времени настроение у всех наших специалистов, оставшихся в Каире, было неплохим. Неопределенность и нервотрепка июля и августа прошли. Уже не посылали в дальние «окопные» командировки. Самое главное — резко улучшился все тот же пресловутый «жилищный вопрос». В связи с отъездом такой массы людей мы расселились «как надо», и теперь своя квартира была не то что у каждой семьи, даже у каждого холостяка. Только представьте чувства наших кадровых офицеров, всю жизнь мотавшихся по таежным гарнизонам да по всяким «точкам» на Крайнем Севере, юге или востоке нашей великой страны и вдруг получивших 3-4-комнатную квартиру в престижном районе Каира — в Гелиополисе, к которому относился «мадинат Наср».

Служащие КЭЧ — квартирно-эксплуатационной части — были необычайно вежливы и предупредительны. На все наши просьбы о перегоревших лампочках или замене баллона с газом на кухне они реагировали быстро и оперативно. Видимо, догадывались, что если уедут и эти русские, то им остается одна дорога — «на фронт». Что касается местных торговцев, то потеряв столь большой бизнес, они окружили оставшихся своим вниманием и любовью.

В таком же положительном ключе решались все вопросы и на работе. Нам даже прислали арабского переводчика капитана Ахмеда. Это был приятный улыбчивый мужчина в возрасте чуть старше тридцати. В первый рабочий день он удивил нас тем, что, представившись, подошел к каждому с рукопожатием и вопросом: «Ты меня хочешь?» Наши ухмылки были ему непонятны, и то же самое повторилось и на второй день. На третий день мы ему все-таки объяснили, что эта фраза по-русски означает нечто совсем иное, а правильно надо говорить «Я тебе нужен?» или еще лучше: «Могу ли я чем помочь?..» Но Ахмед был парень необидчивый, нашу поправку он воспринял правильно, и позднее мы много консультировались с ним, набирая необходимый словарный запас для объяснений с торговцами или таксистами. В свою очередь, он почерпнул от нас немало тонкостей из лексики «великого и могучего».

К первым дням нашего знакомства относился и другой эпизод: каждое утро мы наблюдали, как прибыв на работу, Ахмед извлекал из своего потертого портфельчика личное оружие — пистолет в холщовой кобуре, — затем закрывал его в сейф, ключ от которого прятал в нагрудный карман. Мы все-таки не утерпели и спросили: «Ахмед, а зачем пистолет возишь в портфеле?» Очевидно, не совсем поняв наш вопрос, он ответил так: «Так президент Садат сказал, что каждый офицер должен быть постоянно вооруженным». — «Ну, это понятно, правильно он сказал, но пистолет вообще-то носится на поясе или портупее». — «Понимаете, машины у меня нет, на работу я езжу трамваем, а там такая толчея… его же украсть могут, а в портфеле он лежит надежно». «А в сейф зачем прячешь?» — «А вдруг потеряется?..» Про толчею в каирских трамваях мы знали на собственном опыте, так что надо отдать должное — Ахмед поступал достаточно мудро и предусмотрительно.

Следующее объяснение с Ахмедом у нас получилось, представьте, по поводу супруги президента Садата. Если судить по фотографиям, то это была весьма эффектная женщина, с европейскими чертами лица, и некоторые говорили даже, что она не арабка, а то ли немка, то ли англичанка. Не проходило недели, чтобы фотографии Джихан Садат не появлялись на первых страницах каирских газет, причем она сопровождала мужа в поездках на передовые военные базы, вплоть до окопов. Услышав наши комментарии, Ахмед все-таки не утерпел и спросил: «А что это так вас удивляет?» В тактичной форме мы стали объяснять ему, что если жена президента сопровождает супруга на официальном приеме или банкете, то это все понятно, но спускаться в передовые траншеи («там, где мухи хуже «фантомов», — мнение одного из наших) — это не ее дело. Ахмед стал доказывать что-то обратное, говоря о роли женщин в современном Египте… Короче, общего языка мы тут не нашли.