Аптекарь

Приговоренные к виселице отличались тем, что перед смертью прихорашивались – мужики брились, надевали чистое черное платье, девушки надевали белые камлотовые[13] платья и, едя на телеге, сыпали из корзины цветами, заливаясь смехом. Это уже стало странной традицией, и никто ее из будущих висельников не нарушал. Проститутки всегда радостно приветствовали мужчин, которых должны были казнить, встречая их у тюрьмы, и бросали им цветы, которые те прицепляли к своей одежде. При этом проститутки пели:

Прощай, мой сокол, мой игривый!
Уже тебя ждет женитьба,
Но не на пани-графине,
А на виселице женят ныне.
Пойдешь не с нами в танец,
А только с веревкой, засранец.
Будет тя ветер качать,
Буйные вихри лохматить.
Будет тя ворон любить,
Глаза расплющены пить.
Совы тебе запоют,
Нетопыри на дрымбе заиграют.
Ведьмы тя пригубят,
Пальцы украдут и затрубят.

Но не только проститутки чествовали приговоренных – в зависимости от личных симпатий хозяин выносил кружку с вином и угощал обреченного на смерть, а тот, выпив махом, сразу приходил в хорошее настроение. Когда воз прибывал к Горе Казней, на верху которой стояла виселица, преступника пересаживали на плоский воз без бортов. Кони вытаскивали его под виселицу, преступнику набрасывали веревку на шею, лошадей стегали, и висельник исполнял свой последний танец. А чтобы он долго не мучился, дорогая семья ловила его за ноги и тянула изо всех сил вниз. Потом уже каждый, у кого была какая болячка, спешил прикоснуться к мертвецу или к урине, которая вытекла из него.

Отец Амброзий, старый доминиканец, который смолоду собирал средства на выкуп рабов, а потом ездил по татарским и турецким землям и ни разу не возвращался один, для каждого вида казни составил отдельные молитвы, которые преступники должны были за ним повторять. Тот, кого должны были повесить, говорил: «Пусть эта виселица благодаря Тебе, Иисус, станет для меня лестницей в небо и калиткой в Царство Твое». Тот, кого должны были казнить мечом, говорил: «Иду я охотно, бросая голову мою под ноги святой справедливости Твоей», а осужденный на четвертование: «Мое грешное тело должно теперь согласно справедливому и правильному решению на четыре части быть разделено, и на четырех сторонах света развешено, и на ужасное зрелище на кол насажено. А я буду со всех четырех сторон Святейшего Креста Иисуса Бога славить, с востока, запада, юга и севера. Аминь». Если казнь была через отсечение головы, но с предварительным калеченьем, то приговоренный повторял вслед за святым отцом: «Господь Христос, будь со мной в любое время мучений моих, и как Ты выдержал пробой Твоей святой правой ноги, помоги мне, чтобы я так же терпеливо выдержал пробой моей правой ноги, и как Ты выдержал пробой Твоей святой левой ноги, помоги мне, чтобы я так же терпеливо выдержал раздробление моей левой ноги, как и ломание моей злой руки».

Каспер не мог надивиться терпению отца Амброзия, потому что не все преступники соглашались повторять эти слова и сыпали скорее проклятиями – тогда монах говорил эти слова вместо них. Говорил спокойно, но громко, и ничто не могло сбить его с толку.

На этот раз все было необычным. Раньше палач сам приходил к обреченному на казнь, стучался в его дверь, просил прощения, затем связывал руки и вел к помосту. Теперь разбойника, закованного в цепи по рукам и ногам, вело восьмеро цепаков,[14] позади шел отец Амброзий с молитвенником под мышкой. Чугаю было на вид лет сорок, он был крепким мужиком, цепаки доставали ему только до плеча. Он испуганно вертел головой по сторонам, колени у него подгибались, он падал, но цепаки быстренько его подхватывали и дальше чуть ли не волокли волоком. Уже на лестнице его приходилось подталкивать и поддерживать, потому что он все время поскальзывался и не попадал ногами на ступени. Страх в его глазах был звериный, изо рта текла слюна, а из глаз – слезы. Странно было видеть этого разбойника в таком состоянии, и каждый понимал, что убивать куда легче, чем самому идти под меч.

Наконец, когда он оказался на помосте и взглянул на палача, имевшего спокойное, непроницаемое лицо, ноги у него снова подкосились. Палач стоял, оперев руки на рукоять меча, на его красной рукавице искрилось кольцо с зеленым камнем. Судья развернул скрученную в трубку бумагу и прочитал приговор, а затем провозгласил:

– Напоминаю – никто под страхом наказания телесного и имущественного не должен чинить мастеру малодоброму никаких препятствий, и если случится так, что он промахнется, то никто не смеет поднимать на него руку. Да пребудет воля Божья.

За ним подал голос отец Амброзий:

– Сын мой, – обратился он к разбойнику, окончив короткую молитву, – причастись таинств святых и получи прощение за грехи свои… А теперь повторяй за мной…