Аптекарь

– Вот за это извините. Мы ему этого не поручали, чтоб вопил на всю корчму. Можете на нем согнать свою злость, если хотите, но вы должны и нас понять. Кто-кто, а мы общий язык всегда найдем. Как-никак, мы слуги закона, разве нет? И нет над нами судьи, кроме Бога.

– Черта, хотели вы сказать?

– Чтоб ему! Белый день, а вы нечистого вспоминаете. Перекреститесь и приступайте к работе.

– Что я должен с ним сделать? – спросил, сдерживая ярость.

– Отрубить голову. Немедля. – Староста отпер сундук. – Переодевайтесь.

– Не хочу. Пойду так.

– Что – и капюшон не наденете?

– Нет.

– Как это? Палач всегда должен быть в красном капюшоне, чтобы преступник его не сглазил. Таков порядок.

– От кого я должен рожу свою прятать? Все меня и так как облупленного знают. А от сглаза у меня есть свои обереги. Возьму только кожаный фартук, чтобы кровью не забрызгаться.

– Гм, как хотите. Фартук ваш почистили и спереди намазали воском, чтобы кровь меньше прилипала. Это пан Шольц посоветовал. Видел, говорит, в Богемии, – староста подал Касперу фартук и меч.

Карающий Меч Палача висел у Каспера дома на стене, но еще был Меч Возмездия, который имел церемониальные функции и хранился в помещении суда; его нес судья перед собой к месту казни, чтобы показать свою власть над жизнью и смертью преступника. Такие мечи были украшены поучительными сюжетами и глубокомысленными надписями. Меч Палача, унаследованный от предыдущего палача, был украшен распятием и надписью:

«Обретя это, потеряешь, пока найдешь.
Купив это, ограблен будешь, пока купишь.
И умрешь, пока состаришься».

В отдельных случаях для казни использовали и Меч Возмездия, когда это касалось известных преступников, и это был именно такой случай. Каспер никогда раньше не держал этот меч в руках. Меч был длиной в локоть и тяжелее Карающего меча, на нем с одной стороны была изображена виселица с повешенным, а с другой – великомученица святая Екатерина. Ниже вдоль лезвия шла надпись:

«Над грешником сей меч я поднимаю,
И под ударом смертным обещаю:
Хоть потеряешь жизнь ты от меча телесную,
Получишь Царство ты взамен Небесное».

Каспер попробовал пальцем лезвие, оно было острое. В то же время заметил, что вес меча смещается в зависимости от того, куда его направить – вниз или вверх. Он удивленно посмотрел на старосту.

– А что – не видели еще такого? – засмеялся тот. – Там в мече имеется полость, заполненная до половины ртутью. При ударе ртуть с силой направляется к острию, а это, я вам скажу, значительно повышает силу меча.

– Вон оно что. И сколько лет этому мечу?

– О-о, пожалуй, добрых двести. Точно не знаю, хотя при желании можно заглянуть в магистратские книги. Одно скажу с уверенностью: на нем еще нет ста казней, потому как использовали его не так часто. Так что еще послужит.

Каспер знал, что после ста казней город торжественно закапывал меч в землю, потому что он выпил слишком много крови.

– Так что, могу я дать знак страже, чтобы выводила его? – спросил староста.

– Допрашивать не надо?

– Нет. Мы о нем знаем все, что нам нужно.

Больше всего не любил Каспер подвергать кого-то пыткам. Казнь длилась недолго, а пытки могли затянуться на целый день, а то и на несколько дней в зависимости от того, насколько выносливой и чувствительной была жертва к боли, которая должна была уничтожить сопротивление и попытку скрыть преступление, потому что вера в очистительную силу мучений, в их неоспоримую действенность не вызывала никакого сомнения. Если осужденный молчал, для этого могло быть только две причины: или пытки были слишком слабыми, или осужденный пользуется помощью сверхъестественных сил и, прибегнув к магии, мук не чувствует. Каспер был единственный, у кого были сомнения относительно пыток, потому как он ясно осознавал, что каждый, для кого боль становится невыносимой, предпочтет признаться в преступлении и ускорить свою смерть, чем пытаться вынести пытки. Тем более что конец был очевиден. Любое признание для осужденного было лучшим выходом, чем молчание, потому что тогда его ждало обвинение в колдовстве и смерть через сожжение. Итак, под пытками люди наговаривали на себя невесть что, хотя на суде от всего отрекались. Больше всего мороки было с разбойниками, которые часто готовили себя к пыткам еще на свободе, чтобы быть нечувствительными к боли.