Аптекарь

Когда же он умер, на том свете поинтересовались у него, кого он выбирает другом в раю. Жид ответил: «Я выбираю другом балагулу ребе Израэля». Начали искать его среди умерших, но человека с такой фамилией нигде не было. Наконец нашли его среди живых, однако время его смерти было еще далеко. Набожный еврей оставался одиноким и ждал настойчиво избранного им товарища. Когда пришло время смерти балагулы, на небе убедились, что не было такого греха, которого бы он не совершал. Как такому грешнику позволить стать товарищем набожного еврея? Но жид напомнил небесным властям о поступке балагулы и сказал, что всю свою богоугодную деятельность за последние два года он осуществлял во славу этого балагулы, не переставая за него молиться. Так и приняли его в Рай. Но балагула, оглядевшись и разведав, что в Раю за жизнь, сказал: «О-ой, боюсь я, что буду только всем глаза мозолить. Так как ни молиться, ни обучать, как другие, я не умею. Мне бы телегу и пару лошадей…»

Так и произошло. Уважили его желание, и балагула смог продолжить свое любимое занятие. Вот все то время, – заключил цадик Мейер, – пока вы видели меня, погруженного в мысли, я слушал этот чудесный рассказ.

Айзек очень обрадовался, что пришел как раз вовремя, чтобы услышать такую диковинку, а затем склонился перед раввином и рассказал ему о неприятностях аптекаря и поинтересовался, не был бы ребе так любезен, чтобы посоветовать что-нибудь. Раввин Мейер подумал с минуту и ответил, что, может, и мог бы помочь, если бы пришел на суд и услышал все, что там происходит, но кто же его, еврея, пустит на суд к гоям. На это Айзек сказал, что возможность слушать процесс суда будет, судить будут аптекаря при открытых окнах, поскольку все желающие в зале никак не поместятся, а интерес у всего города огромен. Ребе согласился прийти в магистрат при условии, что Айзек обеспечит ему кресло, потому что стоять он так долго не сможет.

Между тем Рута прошлась по берегу и расспросила, не было ли чего интересного утром на причале, и услышала о всаднике на коне, который примчался в последнюю минуту перед тем, как лодка должна была отчалить от берега. Кто-то из лодочников узнал во всаднике Лоренцо. Затем Рута нашла и мальчишек, и те указали на Стася, который разговаривал с Лоренцо. Стась рассказал, что ему поручено было занести сумку к пану аптекарю, но он замешкался и не успел прийти за ней раньше цепаков. На вопрос, передавал ли всадник что-то еще, парень отрицательно покачал головой. Хотя он и знал Руту, но считал, что не может нарушить клятвы. Рута заподозрила, что он что-то скрывает, потому что мальчишка заикался и краснел, она положила ему руку на плечо и сказала:

– Стась, подумай хорошенько, ты ничего не забыл? От этого может зависеть жизнь пана доктора. Разве он не был к тебе добр?

Стась закивал головой и задумался. Будет ли хорошо, если он нарушит клятву и отдаст письма не доктору, а Руте? Конечно, он ее знал, но клятва есть клятва. Он хотел покачать головой, но Рута его опередила:

– Я вижу, что ты не все мне рассказал. Но если доктора приговорят к смертной казни, ты этого не простишь себе до конца жизни.

И Стась сдался.

Глава 32 Последняя услуга палача

Суд начался с молитвы. Зал был забит до отказа, но поместились только райцы с лавниками, родственники убитых и разные достойные лица. На Рынке столпился жадный до сенсаций народ. Судьей был избран лавник Стефан Рогач, прокурором – доктор и раец Мартин Грозваер, адвокатом – Бартоломей Зиморович, который и ранее занимался адвокатурой. Бартоломей пробовал отклонить прокурора, поскольку именно его сын был убит, но лавники не согласились. Судья дал знак возному,[36] и тот зачитал обвинение Мартину Айреру в убийстве достопочтенных граждан королевского города Львова. Далее выступил прокурор и привел свои неопровержимые доказательства вины аптекаря, продемонстрировав сумку, маску и список убитых молодых людей.

Зиморович же заявил, что на самом деле никаких доказательств нет, потому что ученик аптекаря бежал, а это вещи его, а не аптекаря. Касательно списка, то он и сам подозревал этих парней в том, что они изнасиловали и убили девушку. В списке нет пана Зилькевича, но при осмотре его останков обнаружено доказательство того, что он тоже был замешан в убийстве. Тут Зиморович поведал драматическую историю надругательства над девушкой и продемонстрировал откушенный стержень, который перед тем принес ему Айзек. Однако весь драматизм этой истории сильно блек из-за того, что речь шла о проститутке.