Апраксинцы

И въ самомъ дѣлѣ, читатель, дочери апраксинцевъ въ хореографическомъ искусствѣ довольно сильны, и это немудрено: прогрессъ проникъ и къ нимъ, и большинство изъ нихъ играютъ на фортепьяно. Почти въ каждомъ семействѣ, разумѣется не въ раскольничьемъ, есть фортепьяно; подруги сбираются вмѣстѣ, играютъ и танцуютъ. До чувствительныхъ романовъ и стихотвореній онѣ также охотницы; у нѣкоторыхъ даже есть альбомы, куда ихъ подруги и знакомые моншеры вклеиваютъ стишки. Многіе думаютъ, что мода эта уже отжила, но напротивъ, она и понынѣ существуетъ у апраксинскихъ барышень. Въ альбомахъ этихъ вы встрѣтите все что слѣдуетъ: и сердце, пронзенное стрѣлою, и символъ вѣры, надежды и любви — крестъ, якорь и сердце; въ самой серединѣ книжки извѣстное четверостишіе:

«На послѣднимъ я листочки

Напишу четыри строчки

Взнакъ почтенія маво

Ахъ не вырвите ево.»

и даже списанное съ билетиковъ паточныхъ леденцовъ:

«Мила ты мнѣ мила

И будешь и была.»

Офицеръ танцовалъ съ Анною Максимовною четвертую кадриль и объявилъ ей, что она царица бала. Отъ этихъ словъ у ней, какъ у вороны отъ похвалъ лисицы, «въ груди дыханіе сперло» и она ничего на это ему не отвѣтила. Онъ такъ трещалъ, такъ разсыпался передъ ней, что рѣшительно обворожилъ ее, и когда спросилъ на память бантикъ отъ платья, то тотчасъ-же и получилъ его, съ просьбою только взять такъ, чтобы маменька не замѣтила.

— Можетъ-быть я съ вами гдѣ-нибудь увижусь? спросилъ онъ ее. — Вы куда ходите въ церковь?

— Къ Іоанну Предтечѣ.

— Я приду туда въ воскресенье.

— Приходите лучше въ субботу ко всенощной, сказала она и сама испугалась своихъ словъ. «Я приду тогда съ горничной», подумала она.

Нѣкоторые подпившіе патріоты, еще не промѣнявшіе сибирки на фракъ, потребовали, чтобъ музыканты играли «русскую» и принялись плясать. Это бываетъ почти на каждой свадьбѣ.

Вотъ и балъ приближается къ концу. Проигравшійся Черноносовъ вышелъ въ залу, подошелъ къ женѣ и велѣлъ ей сбираться ѣхать домой. Какъ ни увѣряла та, что дала слово кавалеру и должна танцовать еще кадриль, — ничего не помогло, и они отправились. Горка возросла до почтенныхъ размѣровъ; теперь уже жены не подходи къ мужьямъ: обругаютъ такъ, что и своихъ не узнаешь.

Часовая стрѣлка показывала четыре, когда новобрачные отправились домой. Ихъ примѣру послѣдовала большая часть гостей. Одинъ гость былъ такъ доволенъ угощеніемъ, что, отправляясь домой, отъ полноты чувствъ обнялъ офиціанта, принявъ его за хозяина, облобызалъ и поблагодарилъ за угощеніе. Послѣ четырехъ часовъ остались только самые отчаянные игроки да пьяненькіе.

V

Въ квартирѣ Ивана Михѣича Кузявина, купца, торгующаго на Апраксиномъ суровскимъ товаромъ, еще часовъ съ семи утра запахло жаренымъ. Онъ сегодня имянинникъ. Поутру, возставъ отъ сна, онъ надѣлъ халатъ съ прорваннымъ задомъ и засаленнымъ брюхомъ и вышелъ въ чистую комнату, носящую названіе залы. Молодцы, заслыша шлепанье его туфлей и покрякиванье, начали собираться поздравлять его съ ангеломъ.

Они стоятъ у дверей, и никто изъ нихъ не рѣшается идти первый.

— Ну пойдемте, братцы, поздравимъ его!

— Погоди, дай ему уходиться.

— Чего годить-то? въ лавку пора идти.

— Ну, а какъ онъ осерчаетъ? вся сволочь, скажетъ, спозаранку въ горницу прилѣзла.

— Не осерчаетъ!

— Да, поди-ка, сунься ты, такъ онъ тебя и облаетъ!

— Чего лаять-то? ужъ кажинный годъ поздравлять ходимъ.

— Нешто ужъ такіе порядки?

— Еще-бы, не первый годъ живу!

— Эхъ Микифоръ, что зря лясы-то точишь; ступай, да и дѣлу конецъ. Еще по рюмкѣ водки поднесетъ.

— Экаго жида, водки-то я его не видалъ что-ли! проговорилъ Никифоръ, а у самаго любо по губамъ такъ и забѣгало.

— Еще пожалуй цѣловаться придется. Гараська, утри рыло-то!

— Чего утирать-то, можетъ у него поганѣе моего.

— Тсъ! сама идетъ, прошепталъ старшій молодецъ, и толкунулъ подъ бокъ Гараську.

— Чего вы толкаетесь, Спиридонъ Иванычъ!

— Молчи!

Въ молодцовую вошла сама, жена Ивана Михѣича.

— Съ имянинникомъ, Аграфена Ивановна! проговорили одинъ за другимъ молодцы.

— Спасибо, спасибо! благодарила та, кивая головою на всѣ стороны. — Ступайте самого-то поздравлять, онъ ужъ встамши.

— Сбираемся, Аграфена Ивановна, отвѣчалъ Спиридонъ.

— Ну, ступай ребята!

— Да идите вы впередъ!

— Да чего ты-то боишься? — носъ что-ли онъ тебѣ отъѣстъ.

— Съ ангеломъ, Иванъ Михѣичъ! говорили молодцы, кланяясь въ поясъ.

— Спасибо! съ олимпійскимъ величіемъ отвѣчалъ хозяинъ, не удостоивая плебеевъ даже и наклоненіемъ головы. — Погодите!

Онъ сходилъ въ спальню и принесъ четвертную бутыль и рюмку.

— Выпейте вотъ по рюмкѣ водки.

Молодцы подходили и пили.

— Ты что-жъ не пилъ? обратился хозяинъ къ одному молодцу, который не подходилъ къ рюмкѣ.

— Я не пью-съ, Иванъ Михѣичъ….

— Не пьешь? знаемъ мы, какъ вы не пьете-то!… Пей за столомъ, а не пей за столбомъ.

Другіе начали его подталкивать. Молодецъ подошелъ къ столу, выпилъ рюмку и закашлялся.

— Вишь, нѣженка!… Ну, теперь ступайте въ кухню, закусите тамъ, да и въ лавку пора.

«Много вамъ благодарны, благодаримъ покорно!» заговорили молодцы и головы ихъ закланялись.