Апостолы судьбы

– Я не понимаю, – Иванова отвечала с трудом, ее тело била сильная дрожь.

– Уверена, что понимаете. – Голос Ирины был холоднее и тверже мрамора. – Вы много работаете, но найти время, чтобы проверить то, о чем вам рассказывала дочь, легко. Достаточно один-два раза прийти домой в неурочное время. Вы не хотели, боялись узнать правду.

– Какую правду? Я ж говорю, девчонка фантазирует, как все. Я просто хотела узнать, как у нее с головой.

– Нормально для тех условий, в которых она существует. Ее насилует, истязает отец. Вы купаете своего ребенка? Видели следы побоев на ее теле?

– Маришка уже сама моется. Но я знаю, что муж может ее ударить. Он взрывной человек.

– Ваш муж – не совсем человек. Это жестокая и похотливая скотина. У ребенка множество разрывов внутри. Ее насилуют, в том числе извращенными способами: твердыми предметами.

– Нет. Не верю.

– Вы лжете. Вы не разрешаете себе верить. Просто хотите избавить себя от ответственности. Уже не получится. Слушайте меня внимательно… – Ирина говорила тихо, но Галина Петровна вдруг стала слышать ее голос сверху, со всех сторон. – Сегодня же оставьте заявление в милиции и прокуратуре, требуйте, чтоб девочку положили на обследование. Не бойтесь ничего. Я вам помогаю.

Глава 6

Катя плотно запахнула фланелевый халат и робко присела на краешек странного кресла, обитого дешевым кожзаменителем черного цвета с мелкими красными цветочками. Кресло было равномерно прожжено сигаретами по всей поверхности. Как будто кто-то, выполняя специальное задание, сидел и старательно дырявил его с помощью зажженных сигарет. Все может быть. Дурдом как-никак. Во время утреннего обхода Катю дважды спрашивали, знает ли она, где находится. Она прилежно отвечала: «В психиатрической клинике» – и удостаивалась одобрительного кивка. Она явно перешла в разряд существ, чьи умственные способности оцениваются по заниженным критериям. После завтрака, к которому Катя не притронулась, медсестра Рая привела ее к этому кабинету и велела ждать, пока не вызовут к профессору Таркову. К очень знаменитому. К тому, который, как сказала Рая, может оказаться даже трезвым. Катя в тоске сжала холодные дрожащие руки. Она ничего не могла поделать с этой дрожью, мучительной тошнотой и массой других неприятных ощущений. Легкость и неутомимость ее тела, к которым она привыкла в последнее время, помогавшие ей справляться с самыми странными событиями ее жизни, – исчезли без следа. Ей было тяжело ходить, стоять и даже сидеть. Противное скользкое кресло, как живое, сбрасывало ее маленькое, сжавшееся под халатом тело. Катя задыхалась, у нее кружилась голова, все расплывалось в утративших зоркость глазах. Вдруг рядом появилась Рая, взяла ее за руку и повела в кабинет.

– Я пойду, Константин Николаевич? – по обыкновению проорала она. – Крикните меня, когда ее забирать надо будет.

– Спасибо, Раечка, – услышала Катя глуховатый, низкий, приятный голос. – Думаю, наша девушка найдет дорогу в палату без тебя. Да, кстати, все спросить забываю: как у тебя со слухом?

– В смысле? Вы думаете, я глухая?

– Нет, конечно. Такая молодая и здоровая. Просто ты говоришь очень громко. Это может быть определенная предрасположенность. Я как-нибудь тебя проверю, если хочешь.

– Еще бы, Константинчик Николаевич. Да я от счастья с ума сойду, если вы меня лечить станете. Хоть не глухая я вовсе. Ладно. Пойду я. Но вы меня позовите. Эта принцесса что-то совсем плоха.

Рая деловито протопала к выходу, хлопнула дверью, а Катя, почувствовав, что ее руки коснулась прохладная, легкая и немного дрожащая ладонь, впервые подняла голову. На нее смотрел одним небесноголубым глазом обычный Санта-Клаус с белой бородой, розовой кожей, редкими серебристо-золотистыми кудрями и большим, уютным животом.

– Садитесь на этот диван, – приветливо сказал живописный профессор и, кряхтя, опустился рядом с ней. – Давайте начнем со знакомства, прелестное дитя. Как вас зовут?

Катя почувствовала страшное волнение, будто на экзамене. Ей хотелось ответить правильно, четко, полно, чтобы этот замечательный старик сразу понял, что с ней произошло. Она с ходу поверила в то, что он сможет ее понять.

– Меня зовут Роза, – ее подбородок дрогнул, пришлось закусить губу, чтобы не заплакать.

– Вы в этом уверены? – спокойно спросил профессор. – В документах указано другое имя.

– Да, конечно, – торопясь, заговорила Катя. – Я знаю. Вы не думайте, я все помню. Но у меня больше нет той жизни, в которой я была Катей. Мне дали… Или вернули другую жизнь. Я пыталась это понять. Роза – так звали мою бабушку. Она ко мне вернулась. Она стала мной. Я должна дожить ее жизнь. Она ведь умерла рано, была несчастлива… Ох, я запуталась. Наверное, я ничего не знаю. Временами мне кажется, что меня нет. Только больно очень.

* * *