Апостолы судьбы

– Понятно. Давай сначала Гришину.

Валентина вошла в кабинет быстро, решительно и произнесла с порога:

– Я хочу точно знать, что происходит с Катей.

– Садитесь, – спокойно сказала Ирина.

Когда Валентина присела на краешек стула, как будто ей нужно было куда-то бежать, Ирина посмотрела ей в глаза. В небольшие глаза необычного, очень чистого голубого цвета, в которых метались тоска и смятение. В лице Ирины ничего не изменилось, но ей понадобилось сконцентрировать всю свою волю, чтобы подчинить себе сидящую перед ней женщину.

– Успокоились? Вот и хорошо. Я не знаю, что сейчас происходит с Катей. Не понимаю, что вам мешает это узнать. Наша совместная деятельность закончена. Это понятно?

* * *

Катя всю ночь смотрела полными слез глазами на маленькую тусклую лампочку в стеклянном плафоне над дверью в палату. Если бы ее выключили хоть на минуту, может, Кате удалось бы закрыть глаза, немного отдохнуть в темноте. Но лампочка все горела, и Катя кожей чувствовала, как напряженно дышат, мучительно и тревожно ждут чего-то двенадцать женщин. Господи, она посмотрела на них мельком, украдкой, и они показались ей такими страшными!

В палате вспыхнул яркий свет, и Катя прикрыла глаза, ставшие к утру горячими и сухими.

– Артемьева! – произнес рядом громкий, резкий голос. – Подниматься. Давление мерить, градусник ставить, лекарства пить.

Катя в панике открыла глаза. Рядом с кроватью стояла полная женщина в белом халате, похожая на Верку Сердючку.

– Зачем градусник, давление? Я здорова. И лекарства никакие пить не буду.

– Вот я сюда пришла спозаранку, чтобы с тобой посоветоваться, – от громового голоса у Кати заломило в висках. – Будешь ты делать все, если не хочешь, чтоб тебя к кровати привязали.

Сердце на мгновение остановилось. Привязать? Ее? Лучше пусть сразу убьют. Она поднялась, прижалась спиной к стене и натянула одеяло до подбородка. Медсестра точными, тренированными движениями освободила от одеяла одну ее руку, пристроила к ней тонометр, сунула градусник под другую. Затем сильными пальцами сжала Катины щеки и высыпала в рот какие-то таблетки, посмотрела на пустую тумбочку у кровати и взяла с соседней ободранную эмалированную кружку с водой. Кружка стукнулась о Катины зубы, грубая больничная рубашка стала мокрой на груди. Катя глотнула, ей показалось, что таблетки застряли в горле, но она не произнесла ни звука, побоялась даже кашлять. Ей хотелось одного: пусть эта бабища отойдет от нее подальше. Она посмотрела на другие кровати. Женщины лежали на них неподвижно, как мертвые. Оттого, что у некоторых глаза были открыты, Кате стало еще страшнее. Медсестра уже бесцеремонно трясла за плечи ее соседку. Из-под одеяла выглядывал лишь темный, коротко стриженный затылок.

– Таня, вставай, я кому говорю! Что за наказание с тобой каждое утро!

– Ой, ну я одна, что ли? Тряси еще кого-нибудь. Отстань. Ты чего ко мне присралась? Я, может, спать хочу от колес ваших поганых. – Короткая челка закрывала широкий низкий лоб и густые брови, под которыми вдруг широко открылись ясные карие, совсем девчоночьи глаза. У девушки оказалось круглое миловидное лицо с пухлыми губами и вздернутым носиком.

– Ты мне похами еще, – добродушно сказала медсестра. – Вот возьму и зеленкой тебе язык намажу. Все сейчас встанут. – Она силой посадила девушку и сдернула одеяло. – Опять все загадила. Вот так и будешь лежать, нет у нас для тебя белья. Думаешь, нанялись каждый день тебе менять?

Катя посмотрела на соседку и ахнула. Та сидела на окровавленной простыне, серая рубашка с одной стороны была заправлена в страшные, тоже окровавленные штаны.

– Что с ней?! – воскликнула Катя.

Таня молча посмотрела на нее из-под челки, а медсестра охотно ответила:

– Родила она в детском доме. Ребеночка в унитазе пыталась утопить, а когда ее застукали, весь персонал перекусала. Вот что с ней приключилось. Теперь, конечно, подтекает.

– Рай, – позвал кто-то медсестру, – посмотри на Рогожкину. Она какая-то неподвижная, ни на что не реагирует.

Все повернулись в сторону женщины с полуоткрытым ртом и застывшим взглядом.

Рая подошла, подняла ее лицо за подбородок, потеребила безжизненную руку.

– Ты смотри. И правда. Девки, признавайтесь: кто ей вчера свои таблетки давал?

Ответила только Таня:

– Очень надо – таблетки ей давать. Она вообще никогда не реагирует. А на х… ей реагировать?

К большому Катиному удивлению, сложная медицинская проблема на этом была решена. Больные стали вяло подниматься, вешать на шеи полотенца и брести к двери, по всей видимости, умываться. Катя, страшно волнуясь, робко дотронулась до локтя медсестры Раи.

– Простите, пожалуйста, нельзя ли мне попросить зубную щетку, пасту, мыло?

– Щас тебе ларец принесу с прибамбасами. Девка вчера с тобой привезла. Такая стильная, шикарная девица, главврача среди ночи строила. Она тебе кто?

– Понятия не имею, – пожала плечами Катя.

– Ох, я и забыла, что ты у нас ни о чем понятия не имеешь. Ладно. Сейчас свой короб получишь, помойся получше. К тебе профессора вызвали.

– Какого профессора?

– Хорошего. Даже самого лучшего. Если он, конечно, трезвый.