Апокриф

Используя сведения, отчасти добытые Тиоракисом, отчасти — другими агентами, а также полученные из иных источников, гэбэровцы начали наносить планомерные удары по периферии Фронта освобождения Баскена. При этом, однако, старательно обходили и даже берегли то звено сепаратистско-террористической сети, которое, после устроенного ему памятного кровавого испытания, возглавлял сам Тиоракис.

Этому возвышению суперкорнета ФБГБ в иерархии инсургентов помогла неожиданная и для несведущего человека совершенно естественная смерть Вагда, руководившего баскенскими террористами в столице.

Два месяца спустя после взрыва автобуса с жандармами, в те дни, когда большой город начал подвергаться обычным в эту пору первым атакам северных циклонов, наполнившим его каменные морщины мокрой и холодной промозглостью, — первым свидетельством приближения неотвратимой зимы; когда горожане, выходя на улицу, уже привычно надевали на себя теплые куртки или пальто, вооружались зонтиками и при порывах ветра поглубже нахлобучивали на голову шляпы, а также натягивали на уши разного рода вязаные приспособления; когда в плотно заполненные людьми клетки жилых кварталов на плечах осенних ледяных сквозняков и всепроникающей сырости ворвались первые сезонные эпидемии простудных заболеваний, Вагд почувствовал себя нехорошо.

Это было досадно. Он всегда гордился своим отменным здоровьем и простужался крайне редко. Тем не менее — простужался. Так что ничего экстраординарного в легком покашливании и присовокупившейся к нему головной боли не было, — треть города уже ходила в соплях. Например, Крюк, с которым Вагд встречался три дня назад, за короткое время контакта несколько раз успел слазать в карман за очередным бумажным носовым платком. А Тиоракиса Вагд видел вчера. Этот хотя и не болел пока, но, судя по всему, был настороже: дышал через шарф, как через марлевую повязку, а руки держал в перчатках… Передал «посылку» из Баскена и тут же убыл. Удивительно толковый парень, хотя и не баскенец. Осторожный и одновременно решительный. К тому же безжалостный, как показала операция в Парке-на-Холме. Вагд использовал его на этот раз, как особо доверенного связника. И Тиоракис, как всегда, выполнил задание быстро и чисто…

На вид — обычная посылка с родины для правоверного баскенца, живущего вдали от родных пенатов: домашнее соленое печенье; сухой, резко кислый и одновременно соленый козий сыр, редко кому нравящийся с первой пробы, но оставляющий чудесное послевкусье, рождающее желание пробовать его вновь и вновь, пока не привыкнешь; глиняная бутылочка с ритуальным хмельным напитком «хомус», дарившим мужчинам пещерного народа силу и защиту от злых чар, и бывшим столь своеобразным на вкус, а также готовившимся баскенскими шаманами из столь своеобразных компонентов, что практически никто из иноплеменников не рисковал к нему прикасаться, разве что на спор или из любви к экстремальным развлечениям; и, наконец, пространное письмо от родственников с изложением домашних обстоятельств и перечислением огромного количества приветов от близких и далеких.

В письме — самая соль. Подробная шифрованная инструкция из штаба ФОБ, написанная симпатическими чернилами между строк «весточки с родины». Новые связи, пароли, явки, задания.

Внимательно, с использованием увеличительного стекла, осмотрев пакет, в который было уложено послание, Вагд убедился в его неприкосновенности. Все известные только ему и тому, кто паковал письмо, метки были целы.

В спецлаборатории ФБГБ, где конверт с шифровкой пробыл около трех часов, его действительно не пытались вскрывать. Дальнейшее продвижение своего агента для «конторы» было гораздо важнее любых сведений, которые могли содержаться в задержанном пакете. Зато разработчикам операции было известно, как Вагд будет вскрывать послание: он будет подносить его близко к глазам, оглядывать с разных сторон, просматривать обе его поверхности в косом свете… и при этом непременно будет дышать в непосредственной близости от столь тщательно изучаемого объекта…

* * *

Все время, пока «посылка из Баскена» пребывала в лаборатории, Тиоракис пробыл на конспиративной квартире. Стаарз вернул ему картонную коробку, содержавшую нехитрые гостинцы, и оставшееся нераспечатанным письмо в плотно завязанном полиэтиленовом пакете.

— Вы в перчатках, Ансельм? — с ходу спросил он.

— В смысле? — отозвался Тиоракис.

— В самом простом. Вы перчатки носите сейчас? Холодно ведь…

— Да нет… Пока нет еще. Я, знаете, теряю их часто. Поэтому надеваю только в самые холода.

— Возьмите тогда эти, — заявил Стаарз, вынимая из кармана пальто новую пару кожаных перчаток.

— Спасибо, за заботу, конечно, — изумленно и даже умиленно стал возражать Тиоракис, — но, право, не стоило так беспокоиться!

— Берите, говорю вам! — озабоченно и тоном, не терпящим возражений, почти рявкнул Стаарз, а потом продолжил мягче — Это я даже не о вашем здоровье, а о вашей жизни забочусь. Там внутри посылки конверт. Он обработан спецсоставом. Гадость эта обладает летучестью. Ее там немного, но меры предосторожности нужно принять по максимуму.