Апокриф

Оставался, конечно, Стаарз… Но Стаарз — не скорая психологическая помощь. К нему на прием так запросто не попадешь. Каждой встрече нужно обеспечить надежное прикрытие. А на это требуется время.

Первое, что сделал Тиоракис, придя домой, — позвонил по телефону на связной номер и попросил о срочной встрече с куратором. Даже если бы кому-то удалось подслушать этот разговор, то такой человек смог бы лишь понять, что Тиоракис заказал доставку на дом успокоительного лекарства, а на другом конце провода его заказ вежливо приняли, обозначили цену, которую нужно будет уплатить курьеру, и назвали время доставки. Тиоракиса это время не устроило и он, извинившись, снял заказ.

На самом же деле все условные фразы были произнесены, вся необходимая информация — получена.

После этого Тиоракис сел на середину дивана, стоявшего в гостиной комнате как раз напротив телевизора, который страшно было включить. Он и не стал включать. Медленно повалился на широкую лежанку, затем, тоже медленно повернулся к диванной спинке, а там, уткнувшись лицом в собственные ладони и подтянув под себя колени… нет, не заснул, но замер без движения на долгие часы…

* * *

На следующее утро, после почти бессонной ночи ему пришлось проделать длинный и трудный путь до конспиративной квартиры. Длинный, потому что маршрут следовало проходить таким образом, чтобы было время несколько раз провериться: нет ли слежки? — а трудный, потому что для такой работы требуется сосредоточенность и внимание, которые очень тяжело давались Тиоракису в его нынешнем состоянии.

Город казался встрепанным, горожане — нервными. На лотках газетчиков орущие заголовками и фотографиями листы. Усиленные полицейские и жандармские патрули на улицах и в общественных местах: надвинутые каски, автоматы, настороженные, щупающие взгляды, собаки на поводках…

Мрачный, невыспавшийся Тиаракис, по-видимому, не вызывал никакого подозрения у стражей порядка и потому добрался до места назначения, ни разу не подвергнувшись хотя бы формальной проверке документов. Никакого «хвоста» за собою он, как и следовало ожидать, не обнаружил. Да и вряд ли баскенцы смогли бы в период полицейского усиления организовать серьезное наблюдение за Тиоракисом, даже если бы имели в отношении него серьезные подозрения. Однако конспиративные правила следовало соблюдать всегда. В этом залог продолжительной и успешной работы агента, как, впрочем, и условие его долгой жизни.

* * *

Стаарз внимательно и очень серьезно слушал доклад (боевое донесение?) Тиоракиса о несчастных обстоятельствах, лишивших его возможности известить «контору» о точном месте и времени совершения теракта, а также вынудивших стать непосредственным исполнителем убийственной акции. Старый оперативник не стал останавливать своего подопечного, когда того с сухого изложения обстоятельств дела снесло в область собственных нравственных терзаний, граничащих с настоящей истерикой.

Вообще-то Стаарз совершенно иначе, чем Тиоракис оценивал произошедшие накануне события. Совершившаяся в нем за многие годы агентурной работы профессиональная нравственная деформация позволяла назвать сделанное Тиоракисом в Парке-на-Холме, скорее, успехом, чем несчастьем. Погибших и пострадавших жандармов (четыре человека убито и еще пять — ранено) было, конечно, жалко, но это, по его мнению и по мнению всех немногих, посвященных в цели операции, должно было обеспечить, в конечном итоге, решение главной задачи — ликвидацию верхушки ФОБ. А то, что на этом пути проходной пешке приходится совершать поступки, являющиеся, с точки зрения обычной человеческой морали, мерзостью, а с точки зрения закона — преступлением, представляет из себя неизбежное зло, обойтись без которого нельзя, если государство действительно имеет волю противостоять вызовам терроризма или организованной преступности. Ни одна из спецслужб мира (если говорить об эффективных спецслужбах) иного решения, кроме как согласиться с вынужденным участием своих агентов в преступной деятельности в период разработки какого-нибудь бандитского сообщества или вражеской агентурной сети, по сию пору не нашла…