Апокриф

– Старик, не испытывай моего терпения! – В моем голосе промелькнула угроза.

– Шучу-шучу, – улыбнулся Енох, – сам знаешь, с годами характер лучше не становится. Мне-то копье ни к чему, просто по тебе соскучился, вот и явился поболтать. А мальчишку своего не вини – он не знал, что я появлюсь.

Пророк заговорщицки подмигнул Илье. Ребята смотрели на огромного старика как на хорошо знакомого, но недобитого врага. Мысли у них были соответствующие.

– Хорошие у тебя парни, настырные только! – хмыкнул Енох. – Как они моих последователей пытались на ереси прищучить, а? Ну да не об этом речь.

– Говори, зачем пришел! – грозно повторил я свой вопрос. Мне все эти шутки-прибаутки со стороны вредного патриарха были не по душе.

– Соскучился, – ответил он, садясь на жалобно заскрипевший стул, стоящий рядом со мной. Мальчишки хором потеснились, отодвигаясь от старика подальше. – Все-таки ты парень неплохой, пусть и горячий. Ну посуди сам – неужели ты ничего не видишь? Ведь все не так! – Произнеся последнюю фразу, пророк положил свою ладонь мне на запястье. Так делают старые друзья, когда хотят разделить случившееся горе. От неожиданности я дернулся и посмотрел на патриарха – в глазах Еноха читалось сострадание. Мне вдруг стало не по себе. Я не хотел кричать, возмущаться, кипеть или насылать на пророка ангелов смерти – мне просто стало очень грустно.

– Старик, зачем ты мучаешь меня? – спросил я. – Даже если прав ты, а не Он, то ничего изменить уже нельзя. Ничего! Вы все бессильны перед Ним, а само твое существование – нонсенс, как, впрочем, и мое.

– Ой ли? Зачем же ты так? – Енох помотал головой, отчего серебро его волос рассыпалось по необъятным плечам. – Даже исчадие Ада вынуждено играть по правилам. Потому и живы мы со своими последователями и вам не видимы, так как не грешим, блюдем себя в чистоте и ждем своего часа.

– Дождетесь! И ничто вам не поможет! – буркнул я, высвобождая свою руку из его капкана. – Вот ты мне скажи – у вас женщины есть?

– И женщины, и мужчины, – степенно ответил Енох.

– Живут в браке?

– Есть и такие.

– А беременные есть?

Енох задумался и, опустив глаза, отвернулся. Я сверлил его затылок бешеным взглядом. Если бы старик соврал, я бы взорвался. Ни о каком снисхождении и речи бы не шло!

– Ну, что же ты молчишь? – закричал я. – Ведь нет у вас беременных, нет! Вот ничего ты и не можешь, и вся вера твоя пуста! Все эти твои дешевые уловки никчемны – Он сильнее тебя! У твоих обманутых последователей нет и никогда уже не будет детей!

Я захлебывался в истеричном рыдании, выкрикивая слова в лицо этому наглому старику, посмевшему вселить в меня предчувствие надежды и не способному даже сказать правду. Енох не стал оправдываться. Привстав, он сделал полшага в моем направлении и резким движением прижал мою голову к своей груди. Я не сопротивлялся. Пророк, как маленького ребенка, гладил меня по голове и тихонько приговаривал:

– Поплачь, внучок, поплачь. Будет легче.

Я действительно зарыдал, но слезы мои довольно быстро пересохли. Резко отстранившись от Еноха, я чеканным голосом произнес:

– Он сильнее тебя, и время твое придет! Никто не в силах противостоять Даниилу! Пришло царствие его!

Я нашел взглядом моих притихших ребят и, собрав их жестом, резко взмахнул рукой – через мгновение мы были у меня в кабинете. Никаких душеспасительных бесед я вести не стал. Хватит разговоров, пора переходить к активным действиям. Леность и праздность губительны для моего душевного здоровья.

Глава 37

План мой был очень прост. Проще некуда. Надо понять, что именно держит нас за ноги в этом подвешенном состоянии, и разом решить все проблемы переходного периода. Иначе мы так и будем торчать в эпохе недоразвитого Страшного суда.

Пора уже все понять и разобраться! Перейти к четким и осознанным действиям по ускорению этого процесса. И быть построже: уж если сказали «ой», так чтобы это было настоящее «Ой!». Раз все – так все! А поскольку Даниил у нас главный, пусть и огласит план действий, а то уже появляются всяческие опасные проявления. Человек же по своей природе скептик и нахал – пару раз по башке не наваляешь, так и будет тяготеть к расширению границ возможного. Закон природы: если канарейка лапкой за запретную линию сунется и сразу кара небесная не последует, будьте уверены – уже через неделю птичку понесет! Грех – он ведь штука соблазнительная. К сожалению, даже в эпоху победившего евангелизма люди по-прежнему слабы. Нет уже того порыва первых дней, когда граждане раздавали свое имущество, добирались до Иерусалима, накрывались белой простыней и ждали Страшного суда.

Не дождались.

А без имущества долго в Иерусалиме под простыней не полежишь. Конечно, расправа над Ираном, Китаем да содомитами с журналистами укрепила их веру, но требуется четкий план, иначе ряды грешников будут расти и удержать людское стадо в границах Писания никому не удастся. Может, лучше вспомнить традиции отцов? Порешить всех к чертям собачьим (ой, простите, вот и у самого с уст сорвалось), а там пусть Старик, который все это и сотворил, отделяет зерна от плевел.