Апокалипсис местного значения

Игла впилась в грудь моджахеда, но той секунды, что нужно транквилизатору, чтобы вырубить

такого амбала, хватило ему на выстрел. Автоматная очередь ударила по стене, по оконным жалюзям, по стоявшей на столе аппаратуре. Время сжалось. Я видел происходящее как в замедленном

фильме: гулко взорвался задетый пулями монитор, звеня посыпались с опрокинутых полок пробирки. Я видел, как бросился, сбивая на пол и, защищая собой Людочку, Клиф. Как пуля ударила его в спину, вырвав клок ткани на крахмально-белом халате.

Потом всё как-то разом стихло, и ход событий обрёл свою нормальную скорость. Араб судорожно, по-рыбьи хватая ртом воздух, сполз по косяку и затих.

Я выбрался из-под хрипящего Хамида и подбежал к Клифу. Американец был жив, но пуля, прошив его насквозь, пробила левое лёгкое и на губах Клифа пузырилась розовая кровавая пена.

— Люда, перевяжи его, — велел я и бросился к дверям. Гриффит не мог уйти далеко и нужно было любой ценой его обезвредить. Я забрал автомат у усыплённого араба и выбежал в коридор.

— Сергей, я с тобой! — крикнул мне вслед профессор.

Я возражать не стал. Один ствол — хорошо, а два, как не крути, лучше. Радостин, вооружённый автоматом Хамида, догнал меня уже возле джипа. С оружием в руках и с всклокоченной бородой

он напоминал сейчас отчаянного «барбудос» времён Че Гевары.

Оба шатохинских бойца лежали рядом с машиной. У одного игла торчала из шеи, другому уго-

дила в спину, между лопаток. Было ясно, что застигнутые врасплох, они не успели оказать никакого сопротивления.

Я бегло осмотрел джип. Колёса целы и ключ на месте. Гриффит или очень спешил или слишком понадеялся на своих арабов. В любом случае, это было с его стороны ошибкой.

— Вон он, — профессор первым заметил удаляющуюся в сторону шоссе пылящую точку.

Мы оттащили солдат от джипа.

— Я поведу, — категорично заявил Радостин и, повинуясь убеждённости в его голосе, я уступил место водителя.

Профессор запустил двигатель и джип, легко проскочив бетонку, понёсся по непросохшему пустырю. Из-под колёс полетели комки грязи и полуразложившиеся ошмётки от валявшихся повсюду погибших новообразований. В лицо ударил воздух, пропитанный серой и сладковатым запахом тлена.

Машину юлило, но профессор оказался классным водилой, и руль слушался его, как дрессированный. Мы догоняли Гриффита. Его чёрный «Тарантул» был не так хорош на раскисшем поле, как наш армейский «УАЗик». Но я понимал: стоит выпустить Гриффита на нормальную дорогу,

и об этом преимуществе можно будет сразу забыть.

До шоссе оставалось совсем немного, и надо было что-то предпринимать. Я привстал с сиденья

и, положив автомат на раму лобового стекла, прицелился. «Тарантул» нёсся впереди всего в сотне

метров но, то и дело подпрыгивая на кочках, был для меня непростой мишенью. Я потянул курок,

но джип в этот миг совсем некстати поймал колесом колдобину, и пули, взбив бурые фонтанчики

грязи, легли с недолётом.

Из «Тарантула» вынырнула голова Гриффита и блеснул автоматный ствол. Я успел рухнуть

на сиденье прежде, чем по нам хлестнула ответная очередь. Выстрел Гриффита был удачным.

Одна из пуль прошила переднее колесо джипа и он, едва не перевернувшись, влетел в канаву, заваленную зловонной падалью.

«Тарантул» тем временем выскочил на шоссе и понёсся на север.

«Ушёл, сволочь!» — я готов был взвыть от досады.

Кое-как мы выпихнули джип из канавы и дотолкали его до асфальта. О погоне теперь не могло быть и речи.

— Сколько провозимся с запаской? — спросил я, разглядывая вереницу бредущих по дороге бе-

женцев, в основном, пеших.

— Минут десять, пятнадцать, — отозвался профессор, роясь в бардачке и бренча ключами.

За поворотом послышался вой серены. Я вышел на средину дороги и поднял руки. Летящая по шоссе «скорая» затормозила так близко, что я едва не упал в кювет.

— Ты что парень, охренел, под колёса лезешь? — из кабины высунулась небритая физиономия,

увенчанная мятым медицинским колпаком.

— Слушай, док, — перебил я, — рация есть в машине?

— Ну, есть, — санитар осмотрел меня красными от недосыпа глазами, — а ты кто такой, чтобы рацию требовать?

Документов при мне не было.

— Я агент специального отдела МЧС Карельцев Сергей Александрович. Мне срочно нужен эфир.

Не знаю, что подействовало на санитара больше: мой уверенный тон или висящий на плече автомат, но он мне поверил.

— Ладно, валяй, — сказал он, протягивая мне включенную рацию, — может ты и правда агент.

Я настроился на частоту МЧС и заговорил:

— Внимание! Всем, кто меня слышит. По шоссе Мурманск — Кандалакша в направлении города Оленегорска движется автомобиль «Тойота — Тарантул» чёрного цвета. Находящийся в ней преступник вооружён и чрезвычайно опасен. Прошу принять меры по его задержанию или ликвидации. Сообщение передал сотрудник МЧС Карельцев. Личный код 17–36 — 12. Все, кто меня слышит, подтвердите приём.

Я переключил рацию и стал ждать.

— Сергей, ты что ли? — прорвался сквозь помехи голос Шатохина. — За кем ты опять там бегаешь?

Не передать, как я обрадовался, услышав именно его.

— Ты где? — крикнул я в рацию.

— На подлёте к лагерю. Так что у тебя стряслось-то?