Анж Питу

– Нет, – наконец ответила она, – о ней мне известно не больше, чем о вас.

Однако эти слова дались ей с таким трудом, что она покачнулась, словно статуя на постаменте во время землетрясения.

– Берегитесь, сударыня, – предупредил Жильбер, – как вы, должно быть, помните, я – ученик человека по имени Жозеф Бальзамо, и он передал мне свою власть над вами. Ответите вы на мой вопрос или нет? Что с моей шкатулкой?

– Нет, – в невыразимом смятении воскликнула графиня, сделав движение в сторону двери. – Нет, нет и нет!

– Ладно же! – угрожающе воздев руку и тоже побледнев, проговорил Жильбер. – Так пусть же под гнетом моей несокрушимой воли согнется твоя железная душа, расколется твое алмазное сердце. Ты не желаешь говорить, Андреа?

– Нет! Нет! – в ужасе бросила графиня. – На помощь, государь, на помощь!

– Ты заговоришь, – откликнулся Жильбер, – и никто, будь то сам король или бог, не вырвет тебя из моей власти. Ты заговоришь, ты откроешь свою душу перед августейшим свидетелем этой тягостной сцены; все, что скрыто в тайниках ее сознания, все, что лишь бог может читать в самых тайных глубинах души, – все это, государь, вы узнаете от нее самой, хотя она и отказывается говорить. Спите, графиня де Шарни, спите и говорите, я так хочу!

Едва прозвучали эти слова, как раздавшийся было крик графини пресекся, она опустила руки, ноги ее подкосились и, не находя опоры, Андреа рухнула в объятия к королю, который, дрожа, усадил ее в кресло.

– О таком я лишь слышал, но никогда не видел, – проговорил Людовик XVI. – Она ведь впала в магнетический сон, не так ли, сударь?

– Да, государь. Теперь возьмите графиню за руку и спросите, почему она велела меня арестовать, – твердо отчеканил Жильбер, как будто только он имел право здесь распоряжаться.

Людовик, ошеломленный столь необычной сценой, отступил назад, чтобы убедиться, что сам он не спит и все происходящее ему не грезится, затем, словно математик, заинтересованный новым вариантом решения задачи, подошел к графине и взял ее за руку.

– Итак, графиня, выходит, это вы велели арестовать доктора Жильбера? – спросил он.

Несмотря на сон, графиня сделала последнее усилие: она вырвала у короля свою руку и громко воскликнула:

– Нет! Я не стану ничего говорить!

Король взглянул на Жильбера, словно спрашивая: чья воля восторжествовала, его или Андреа?

Жильбер улыбнулся.

– Так вы не станете говорить? – спросил он.

И, устремив взгляд на спящую женщину, он шагнул к креслу.

Андреа вздрогнула.

– Вы не станете говорить? – повторил он и сделал еще один шаг, сокращая расстояние между собой и графиней.

Все тело Андреа напряглось в последнем усилии.

– Ах, так вы не станете говорить? – произнес Жильбер и, став подле Андреа, протянул руку у нее над головой. – Значит, не станете?

Андреа забилась в судорогах.

– Осторожнее! – воскликнул Людовик XVI. – Осторожнее, вы ее убьете!

– Не беспокойтесь, государь, я воздействую лишь на душу. Душа ее сопротивляется, но скоро уступит.

Жильбер опустил руку ниже и приказал:

– Говорите!

Вытянув руки, Андреа ловила ртом воздух, словно какой-то насос выкачивал его из комнаты.

– Говорите! – повторил Жильбер и опустил руку еще ниже.

Казалось, мышцы молодой женщины вот-вот разорвутся. На губах у нее выступила пена, первая судорога эпилепсии сотрясла ее тело с головы до ног.

– Осторожнее, доктор! Осторожнее! – воскликнул король.

Однако тот, не слыша предупреждения, прикоснулся ладонью к голове графини и снова приказал:

– Говорите, я так хочу!

Почувствовав прикосновение его руки, Андреа испустила глубокий вздох, руки ее упали, откинутая назад голова свесилась на грудь, и из-под плотно сжатых век заструились обильные слезы.

– Господи! Господи! – прошептала она.

– Можете призывать Господа. Тот, кто действует именем господа, не страшится его.

– Ах, как я вас ненавижу! – пролепетала графиня.

– Пусть будет так, только говорите!

– Государь! Государь! – воскликнула Андреа. – Скажите ему, что он сжигает меня, разрывает на части, убивает!

– Говорите! – отрезал Жильбер и знаком показал королю, что тот может спрашивать.

– Итак, графиня, – заговорил тот, – человек, которого вы хотели арестовать и арестовали, и есть доктор Жильбер?

– Да.

– И тут нет никакой ошибки, никакого недоразумения?

– Нет.

– А что же шкатулка? – продолжал король.

– Ну, как же, – глухо проговорила графиня, – разве могла я оставить шкатулку у него в руках?

Жильбер и король переглянулись.

– И вы ее забрали? – спросил король.

– Велела забрать.

– Ну-ка, ну-ка, расскажите, – оживился король и, позабыв о приличиях, стал перед Андреа на колени. – Значит, вы велели ее забрать?

– Да.

– Откуда и каким образом?

– Я узнала, что Жильбер, который за последние шестнадцать лет дважды приезжал во Францию, намерен приехать в третий раз, причем навсегда.

– Но что же шкатулка? – перебил король.

– От начальника полиции господина де Крона я узнала, что в один из приездов Жильбер купил земли в окрестностях Виллер-Котре и что арендовавший эти земли крестьянин пользуется его полным доверием. Я догадалась, что шкатулка должна находиться у него.

– Как же вы догадались?