Анж Питу

Часов у Питу не было, и пройди он десять шагов за порог, его бы развезло, как Вакха или его возлюбленного сына Феспида[241].

Он уже не помнил, что расстался с Катрин более трех часов назад и что путь до Пислё занимает у Катрин самое большее час.

Он ринулся прямиком через лес, храбро продираясь сквозь чащу и не желая петлять вместе с торной дорогой.

Оставим его блуждать под деревьями, в кустах, в колючих зарослях, сокрушая то ногой, то палкой принадлежащий герцогу Орлеанскому лес, который в ответ немилосердно хлестал его и царапал.

Вернемся к Катрин, которая вслед за матерью ехала домой, погруженная в задумчивость и отчаяние.

Неподалеку от фермы есть болотце; в этом месте дорога сужается и двум лошадям рядом не проехать – только гуськом.

Мамаша Бийо поехала вперед.

Катрин последовала за ней, как вдруг ей послышался тихий призывный свист.

Она обернулась и разглядела в темноте галун на фуражке, принадлежащей лакею Изидора.

Она помедлила, чтобы мать отъехала подальше, и та спокойно продолжала путь, зная, что ферма в какой-нибудь сотне шагов.

Лакей приблизился к Катрин.

– Барышня, – сказал он, – господину Изидору надобно повидать вас нынче же вечером; он просит, чтобы в одиннадцать часов вы встретились с ним, где сами скажете.

– О боже! – промолвила Катрин. – С ним приключилась беда?

– Не знаю, барышня, нынче вечером он получил из Парижа письмо, запечатанное черным сургучом; я здесь вас уже час поджидаю.

Часы на церкви Виллер-Котре пробили десять; удары плыли на бронзовых крыльях по воздуху один за другим.

Катрин огляделась.

– Что ж! Здесь темно, безлюдно, – сказала она. – Я буду ждать вашего хозяина на этом месте.

Лакей вскочил на лошадь и галопом умчался.

Дрожа с головы до ног, Катрин вернулась на ферму следом за матерью.

О чем еще хочет поведать ей Изидор в столь поздний час, как не о какой-нибудь беде?

Любовные свидания обыкновенно бывают обставлены не столь зловеще.

Но дело было не в этом. Изидор просит о свидании ночью, и ей все равно – когда и где: она согласилась бы ждать его хоть в полночь на кладбище в Виллер-Котре.

Поэтому она даже не раздумывала, а поцеловала мать и ушла к себе в спальню.

Мать, питая к девушке полное доверие, разделась и легла.

А если бы бедная женщина что-нибудь и заподозрила? Все равно по приказу главы семейства хозяйкой теперь стала Катрин!

У себя в спальне Катрин не стала ни раздеваться, ни ложиться.

Она ждала.

Она слышала, как пробило половину одиннадцатого, потом три четверти одиннадцатого.

В три четверти одиннадцатого она задула лампу и спустилась в столовую.

Окна столовой выходили на дорогу; она отворила одно окно и ловко спрыгнула на землю.

Чтобы вернуться в дом тем же путем, она не заперла окно, а только прикрыла ставень.

Потом она поспешила в темноте к указанному месту и стала ждать; сердце у нее бешено колотилось, ноги дрожали, одну руку она прижимала к пылающему лицу, другую – к груди, которая готова была разорваться.

Ожидать ей пришлось недолго. Она услышала стук лошадиных копыт.

Девушка шагнула вперед.

Перед ней стоял Изидор.

Лакей остался поодаль.

Не спускаясь с коня, Изидор протянул девушке руку, подхватил ее, посадил в стремя и поцеловал.

– Катрин, – сказал он, – вчера в Версале был убит мой брат Жорж. Катрин, брат Оливье зовет меня, я должен уехать, Катрин.

Катрин с горестным криком сжала Изидора в объятиях.

– Ах, если они убили вашего брата Жоржа, – воскликнула она, – они и вас убьют!

– Катрин, ничего не поделаешь, старший брат ждет меня; Катрин, вы же знаете, как я вас люблю.

– Ах, останьтесь, останьтесь, – причитала Катрин, изо всех слов Изидора уловив только, что он уезжает.

– А честь, Катрин? А брат Жорж? А мщение?

– Ох, бедная я, несчастная! – вскричала Катрин и, задрожав, без чувств поникла на руках у всадника.

По щеке Изидора скатилась слеза и упала на грудь девушки.

– О, вы плачете, – прошептала Катрин, – благодарю вас: вы меня любите.

– Да, люблю, Катрин, но брат, старший брат написал мне: «Приезжай!» Я должен повиноваться.

– Ступайте же, – откликнулась девушка, – я вас больше не держу.

– Последний поцелуй, Катрин!

– Прощайте!

И девушка, смирившись и поняв, что Изидор все равно исполнит приказ брата, выскользнула из его объятий на землю.

Изидор отвернулся, вздохнул, на мгновение заколебался, но приказ Оливье призывал его, и ослушаться он не мог; в последний раз сказав девушке «прости», он пустил лошадь в галоп.

Следом за ним по полю скакал лакей.

Катрин простерлась на том самом месте, куда опустил ее Изидор; ее тело загородило узкую тропу.

В тот же миг на пригорке показался человек, шагавший из Виллер-Котре: он торопливо шел к ферме и на ходу наткнулся на тело, лежавшее на булыжнике.

Он потерял равновесие, запнулся, полетел на землю и опомнился не раньше, чем нащупал это безжизненное тело.

– Катрин! – возопил он. – Катрин умерла!

И он испустил нечеловеческий звук, на который отозвались рычанием собаки на ферме.

– Кто это сделал? Кто убил Катрин? – кричал Питу.

И он сел, дрожащий, бледный, похолодевший от ужаса, держа на коленях бесчувственное тело девушки.