Анубис

Для Грейвса он больше ничего не мог сделать, его не вернешь, задержись он здесь, пока его самого не раздавит. Могенс бросился дальше. На мгновение череда подземных толчков оборвалась, но в следующий момент он почувствовал, как сотрясение с нарастающей силой покатилось в его сторону, подобно неистовому охотнику за трофеями, который видит, что жертва от него ускользает, и бросается в погоню. Лампочки под потолком закачались сильнее. Где-то позади, в непосредственной близости, что-то с грохотом ударилось оземь, и вслед за этим брызгами искр взорвались три лампы, освещавшие проход впереди, и Могенс снова оказался в полнейшей темноте. Тем не менее он несся вперед в слепом страхе, но и в абсолютной уверенности, что у него нет другого выхода, как только рискнуть прорваться сквозь тьму.

Естественно, это ему не удалось.

На этот раз судьба действительно обошлась с ним сурово, не позволив добежать до близкой цели: перед ним уже виднелась потайная дверь. Помещение храма за ней было пока невредимо — по крайней мере, все еще ярко освещено, — и Могенс собрал всю волю на последний отчаянный рывок.

Что-то ударило его в грудь с силой кузнечного молота, выбило из легких дух и с такой силой отшвырнуло назад, что он врезался в противоположную стену и свалился.

Удар оказался такой силы, что на этот раз он действительно на мгновение потерял сознание. Наверное, это и в самом деле было всего лишь мгновение, потому что когда он снова открыл глаза, то все еще сползал по стене. Все вокруг него грохотало, скрежетало, дробилось и обваливалось, землетрясение окончательно настигло его, разве что он это больше чувствовал, чем слышал. Коридор рухнул.

Здесь и сейчас.

Могенс, прерывисто дыша, уперся в землю, чтобы встать на ноги, но, похоже, что-то случилось со временем, словно сотрясение почвы повредило и его структуру. Могенс, подгоняемый смертельным ужасом, поднялся; он двигался быстро, но все движения казались до смешного медленными, будто все происходящее вокруг бежало впереди него, как тень. Стена, к которой он прислонялся, вдруг начала выгибаться и подергиваться, словно это была не скала, а ее трехмерная проекция, искусно выполненная на тонкой бумаге. Могенс понял, что штольня вот-вот рухнет и он окажется погребен в жутком склепе под сотнями и сотнями тонн скальных пород и земли, которые станут надгробным холмом. От спасительной дверцы его отделяло не больше трех шагов — можно сказать, всего ничего, — если бы он мог нормально передвигаться. Однако было такое ощущение, что он завяз в полузастывшем дегте.

Внезапно впереди него возникла человеческая фигура. Она была еще слишком далеко, чтобы выручить его из западни, и слишком слаба, чтобы удержать тонны каменной породы, которая немилосердно погребала его, однако один только ее вид придал Могенсу мужества: от того обстоятельства, что он был не один, что где-то поблизости находится человеческое существо, в нем затеплился огонек абсурдной надежды.

Только… это существо не было человеком.

Могенс оцепенел и пропустил последнюю, может быть, необратимую секунду, которую ему на прощанье подарила судьба: он уставился неподвижным взглядом на несуразно уродливую волосатую тварь, продвигающуюся к нему. Это был монстр, чудовище его ночных кошмаров, которое утащило Дженис и сейчас явилось, чтобы созерцать его смерть. Оно было значительно крупнее того, что хранила его память, с жуткими когтями и головой шакала: длинная песья морда, пасть, полная смертоносных клыков, красные уголья глаз, пылающие древней злобой и коварным, примитивным разумом. Оно таращилось на Могенса, и из его пасти пеной пузырилась слюна, а лапищи сжимались и разжимались, словно не могли дождаться момента, чтобы вонзить когти в мягкую человеческую плоть и разодрать ее.

Вместо того чтобы сделать последний спасительный шаг, Могенс отпрянул назад. Это решение, несмотря на опустошающую его мозг панику, было вполне осознанным: лучше принять смерть под толщей рухнувшей скалы, чем попасть в лапы этому чудовищу.

Новый, еще более мощный подземный толчок сбил его с ног. Могенса бросило на каменную плиту, которую землетрясением наполовину выбило из стены, чтобы преградить ему путь к бегству. Широко распахнутыми от ужаса глазами он смотрел, как свод над его головой сдвинулся с места, и первые, еще небольшие камушки и комья земли посыпались в его сторону. Они пока были недостаточно велики, чтобы убить его, но вполне достаточны, чтобы изуродовать и превратить последние секунды его жизни в мучительное страдание.

Нет, не страх смерти придал Могенсу сил для того, чтобы увернуться и искать убежища под той же плитой, что грозила ему гибелью, а ужас предстоящей муки. Свернувшись под полуметровым искусственным утесом, он отрешенно наблюдал — почти что с холодным научным интересом исследователя, — как провис потолок, словно мокрый брезент палатки под проливным дождем, как от него отделяются и летят вниз большие, несущие смерть камни — обломки весом в тонны, от которых не защитит и укрывшая его плита.